Мой бывший муж. Давай попробуем опять?

Потратить год или два, или три на Давыдова, чтобы к тридцати пяти остаться ни с чем? Он уйдет открывать новые фирмы, а я буду искать хоть какого-нибудь мужика, только бы заделать ребенка?

Этого я для себя желаю?..

– Мне нужно отойти, – сглатываю и поднимаюсь.

Нет сил оставаться в квартире, спроектированной Владом, поэтому я выхожу на лестничную клетку. В открытое окно задувает вечерний, по-осеннему холодный ветер, и ветка березы бьется об оконную раму. Жутковато, точно кто-то просится внутрь. Жестяная банка на подоконнике набита окурками, и у меня появляется совсем нездоровое желание закурить. Я давлю его в себе и просто рассматриваю улицу. Тихую. Сонную.

– Маш, рассказывай.

Давыдов прислоняется к стене, всем своим видом давая понять: он не собирается уходить или выслушивать очередную отговорку.

Ну и я решаю, что лучше момента не будет. Мы уже обсуждали его равнодушие, я уже делилась своими опасениями, и он уже признавался, что не любил меня. Всё повторяется. Но тогда во мне теплилась абсолютно идиотская надежда на лучший исход, но теперь – она сожжена дотла.

Наверное, очень символично расставаться на грязной лестничной клетке, между третьим и четвертым этажом, под завывание ветра и гадкий сигаретный запах.

– Маш, подожди. Послушай, – Влад нетерпеливо достает из кармана бархатную коробочку; речь его сбивается, путается, он становится удивительно не собран. – Я хочу всё изменить. Ты необходима мне, клянусь. Вчера я больше всего на свете мечтал вернуться к тебе… домой… но просто не мог иначе. Понимаешь, есть неотложные вопросы? Речь о деле всей моей жизни. Я не простил бы себя, если бы не разобрался сразу же. Но это не значит, что ты не нужна мне, – он распахивает коробочку. – Блин, я хотел сделать это иначе, в какой-нибудь соответствующей обстановке. Но раз уж Погодин заговорил о браке, придется забить на правила. Хорошо, что оно у меня в сумке лежало. Выходи за меня?

В любом фильме о любви героиня бы разревелась и согласилась, но я взираю на кольцо, лежащее на бархатной подушечке, с ужасом. Камешек переливается даже при тусклом свете единственной лампочки. Наверняка бриллиант. Крупный. Дорогой. Кольцо хорошенькое, но…

– Нет, – отвечаю твердо. – Влад, ты меня вообще не слушал? Я не могу. Я боюсь до одури. Ты же никогда меня не полюбишь. Никого не полюбишь, тебе всё это не нужно. Семья, дети. Ты просто делаешь мне одолжение. Мы начнем всё заново и через два года опять разведемся.

– Маш, разве это важно? Я не разбираюсь в любви, но мне без тебя – хоть стреляйся…

– Мне – важно. Так же важно, как и мужчина, который всегда будет ставить меня на первое место.

Влад кивает, причем кивок его долгий, неспешный, словно в замедленной съемке.

Коробочка захлопывается.

– Я понимаю свою проблему. Только я не считаю это проблемой. Я зациклен на работе, это факт. Но в тебе я увяз куда крепче, чем в любом бизнесе. Сама послушай себя. Ты не простила мне одну ошибку. Всего раз не дождалась меня вечером и всё для себя решила. Но иначе невозможно. Мне дорог мой бизнес, ради него я готов не спать ночами, – Давыдов морщится и обрывает сам себя. – Ладно, не будем ругаться. Если ты не хочешь терпеть меня, не нужно. Я не собираюсь навязываться, лезть к тебе. Ты всегда была свободна. Прости, если обидел, – ладонью рассекает воздух, словно ставит между нами невидимую стену. – Только, знаешь, – рука его твердеет, – ты ведь тоже можешь сказать, можешь ругаться со мной. А ты опять закрылась и повторяла, что всё нормально. Когда всё ни черта ненормально! Как я должен был угадать твои мысли?

– Я не хотела навязываться.

– Да, ты умеешь не навязываться. Мы расстаемся, правильно?

Теперь уже я киваю.

– Прошу тебя, не увольняйся, – произносит он, отвернувшись. – Наши проблемы не должны отразиться на работе. Мне нужен главный бухгалтер. Обещаю не донимать тебя попусту и все вопросы решать через секретаря. А ещё лучше, если ты найдешь себе заместителя, ладно?

– Влад…

Он не поворачивается в мою сторону, поднимается по ступенькам, зачем-то крепко держась за поручень. Как будто мир рухнул не только у меня, но и у него тоже, и любой неосторожный шаг приведет к неминуемому падению…

Влад невероятно рассержен, лишь многолетняя выдержка помогает ему не взорваться, сохранить в тоне равнодушие, хоть сквозь него и прорывается злость.

– Я забираю Погодина, и мы уходим. Извини, если причинил тебе боль.

Глава 15

Мы не пересекаемся. Вообще. Не представляю, какие слухи ходят по офису – Катенька оберегает меня от лишних душевных травм и не выпускает из кабинета. Она прекрасно справляется с обязанностями заместителя начальника, потому что умудряется не только набирать поручения, но и отстаивать нас на совещаниях. Однажды даже нахамила Давыдову – мне по секрету Дима передал, – когда тот, якобы, нес полный бред.

Я, конечно, благодарна ей, но так не может продолжаться вечно.

Во-первых, Катя – секретарь, а не ломовая лошадь. Она не должна страдать из-за моего инфантилизма.