Мои часы идут иначе

После спектакля он является в мою гримерную, не говоря ни слова, подходит к телефону, набирает номер и докладывает какому-то американскому майору, что он только что разыскал меня и, хотя уже поздно, пусть майор ждет его в любом случае...

Кайзер кладет трубку, бросает на меня красноречивый взгляд ("Итак, кое-что я раскрыл, моя дорогая..."), затем идет к двери, рывком раскрывает ее, проверяет, нет ли кого в коридоре, снова закрывает дверь, выключает свет, подходит к окну и всматривается наружу.

- Что это все значит, мистер Кайзер?!

Кайзер продолжает всматриваться в темноту и наконец спрашивает меня, с трудом сдерживаясь:

- Что за дельце вы задумали с этим костюмом?

- С каким костюмом?

- С тем, который якобы принадлежит господину Пракку.

- Я не понимаю, о чем вы говорите.

- Не изображайте из себя невинного ангелочка, дорогуша, вы - актриса. Притворяться - ваша профессия.

Я встаю, снова зажигаю свет и говорю совершенно спокойно:

- Как это часто бывает, существует два выхода, мистер Кайзер: либо вы уходите сами, либо я прикажу выкинуть вас отсюда.

Кайзер реагирует на это, как настоящий киногерой: с сожалением пожимает плечами, вынимает голубой листок бумаги из своей папки, медленно разворачивает его и кладет передо мной.

- Эта бумага вам, конечно же, не известна? - усмехается он.

Передо мной лежит светокопия с какими-то кружками, линиями, геометрическими фигурами и математическими формулами.

- Нет, - отвечаю я, сбитая с толку, - я не знаю, что это такое.

- Так я и думал, - насмешливо улыбается Кайзер, - не соблаговолите ли взглянуть еще раз?..

Я рассматриваю светокопию ближе - по краю она явно была прострочена швом, остались дырки.

- Ну, что теперь скажете?

- Ничего.

Кайзер кивает, открывает свой чемодан, вынимает костюм Пракка и спрашивает:

- Но этот костюм вы узнаете?..

- Да.

- Вы дали его, чтобы я отвез в Вену...

- Да.

- Значит, вы больше не отпираетесь?

- От чего я больше не отпираюсь?

Кайзер берет светокопию со стола и сворачивает ее:

- От того, что вы пытались переправить со мной эту бумагу в Вену...

- Я не понимаю вас.

Кайзер принимает вид полицейского комиссара, который близок к цели.

- Вы тщательно вшили бумагу вот сюда, - он показывает распоротую подкладку пиджака Пракка, - и, уж конечно, лучше меня знаете, какое значение имеют эти формулы для некоего физика-атомщика... в русском секторе Вены!..

- Вы сумасшедший?

- Нет. Я более чем убежден, милейшая, что вы и сегодня еще занимаетесь шпионажем, вернее, что вы снова занялись шпионажем...

Я ошеломленно смотрю на распоротый шов пиджака Пракка.

- Кто-то решил сыграть со мной дурную шутку, - говорю я тихо, - очень дурную шутку...

Кайзер сохраняет комиссарскую интонацию:

- Трюк вскрылся при проверке на границе. К моему, а еще больше вашему счастью, при этом присутствовал мой друг майор Бредли. Он поручился за меня. И по моей настоятельной просьбе согласился - пока! - воздержаться от доклада по инстанциям... Что будет дальше, зависит от меня, госпожа Чехова!..

Последнее замечание Кайзера вернуло мне способность рассуждать хладнокровно: человек предлагает мне голливудский контракт и между прочим охотится за шпионами... Что бы это значило? Какой должна быть моя реакция? Я, само собой разумеется, должна была бы вышвырнуть его и заявить в полицию. Естественно...

Но в эти времена все неестественно. Господствует оккупационное право одностороннее право, мягко говоря... А Кайзер - американец.

И тем не менее я спрашиваю его, что он, как представитель "Парамаунта", имеет общего с "атомным" шпионажем.

- Сам по себе ничего, - бойко отвечает он. - Но я должник перед моим другом майором Бредли и хочу как можно быстрее внести ясность в это сомнительное дело. Кроме того, я, как предъявитель костюма Пракка, по вашей милости попал в двусмысленное положение. Я, бывший солдат и сотрудник разведки, этого потерпеть не могу.

В последующие дни Кайзер обшаривает каждый квадратный метр театра и моей квартиры.

После этого заявляет, что теперь убежден в том, что я была без моего ведома вовлечена в контрабандный провоз документов. Некоторые признаки указывают на то, что определенные люди очень тонко воспользовались моим именем и моими контактами. Уже несколько дней за мной ведется наружная слежка неизвестными лицами, люди Си-ай-си* будто бы установили, что это, скорее всего, русские.

Я иду к телефону. Я собираюсь позвонить в совет-скую комендатуру, чтобы внести ясность.

Кайзер вырывает трубку из рук и набрасывается на меня:

- Бросьте! Теперь я даю вам две возможности на выбор: либо вы помогаете нам выйти на след этой организации, либо я вынужден буду арестовать вас.

Чуть позже предположения Кайзера о "советской организации" словно бы подтверждаются: из вечера в вечер по пути из театра в Кладов за мной следует "опель-кадетт". На третий вечер я пытаюсь отделаться от преследующей машины еду боковыми улочками, внезапно меняю направление. Тщетно. Машина прилипла ко мне, словно репей.

На следующий вечер она вновь тут как тут.