Мои часы идут иначе

Я расстаюсь с вещами, которые мне были дороги на протяжении всей жизни и немало стоили: с иконами, книгами, другими ценными предметами. Это источник существования.

Я пишу свою первую небольшую книгу по косметике.

Она быстро расходится без переиздания.

Издательство разоряется на претенциозной книге об Альберте Швейцере и объявляет о банкротстве.

И вместо того чтобы учиться на ошибках, я даю себя уговорить на еще одно дело: открыть собственную киностудию.

Я больше не хочу быть зависимой от других. Я хочу доказать, что существует потребность в немецком развлекательном кино. Я хочу не только играть, но и быть режиссером.

И сильно заблуждаюсь…

После трех фильмов фирма прекращает существование. Почему?..

По многим причинам, но главным образом по одной, которая на этот раз все-таки делает меня умнее: оказывается, деньги и друзья — вещи несовместимые…

«Деньги губят дружбу», — утверждают друзья, у которых они есть и которые всегда находят новые основания не дать мне краткосрочный кредит на нормальных условиях.

Набитые марками «друзья» переходят на другую сторону улицы, завидев меня издалека.

Поддержка, личная поддержка — не для фирмы — приходит от двух мужчин, которые совсем не принадлежат к моему кругу.

Один из них — мой прежний коллега из Берлина — живет на скромную ренту и отдает мне все свои сбережения, другой был в концлагере. Он передает мне часть денег из материальной компенсации.

Что же остается?..

Роли комических старух или уход из профессии…

Стать последовательницей Адели Зандрок меня не прельщает. Для этого мне не хватает слишком многого.

Так что же?

Незаметно исчезнуть с киноэкранов, уехать за границу — в качестве компаньонки или экономки в какой-нибудь интеллигентной семье…

Не снизившийся уровень жизни заставляет меня задумываться — мне приходилось голодать, я знакома с нуждой и лишениями и выстояла в них, — а монотонность повседневной жизни, однообразие, при котором не отличишь один день от другого, то, чего я боялась всю свою жизнь, от чего меня избавляли мать и сестра и от чего я сама бежала в профессию, во все новые роли и дела.

Отказаться от этой «второй», подлинной для меня жизни — это то, на что я пока не могу решиться…

Я размышляю о себе и не предаюсь самообольщению: озлобленность делает человека жалким.

Итак, в шестьдесят лет еще раз начинаю все сначала…

Я продаю свой дом в Кладове и переезжаю из Берлина в Мюнхен.

Прямо в центре баварской столицы открываю свой первый косметический салон.

Что у меня есть?

Знания в косметологии, почерпнутые в Германии и за границей приобретенные десятилетия назад и постоянно пополняемые; брюссельский диплом, диплом «Universitе de Beaut»* в Париже, слушание лекций в университетах Берлина и Мюнхена, обстоятельные беседы с известным русским биологом профессором доктором Богомольцем в Лондоне, который дал мне дополнительный толчок к поиску собственной рецептуры. Я поняла, что можно способствовать регенерации тела и его клеток не только с помощью нанесения различных органических субстанций. Пациент в любом случае должен оказывать последовательное и активное содействие в этом — например, с помощью шлаковыводящей диеты.

Кроме того, у меня немалый опыт практического лечения и консультаций: друзья и знакомые часто оказывались испытуемыми и «подопытными кроликами» для приготовленных мной собственноручно кремов и масок. Мой метод популярен и среди молодых людей, у которых возрастные проблемы с кожей. Не в последнюю очередь я «эксплуатирую» и саму себя, используя опыт женщины, которая постоянно находилась на глазах у публики и в силу этого должна была всегда хорошо выглядеть, неважно, насколько сильно кожа ее испорчена театральным гримом.

Вот все это и кое-что еще было у меня в багаже.

Таким образом, уже при подготовке своего мюнхенского салона я чувствую себя довольно уверенно. Мои косметологи, которые решаются верить мне, замечают, что «шефиня» разбирается в их ремесле.

Исходная база неплоха. Я заинтригованно жду первых дам, которые доверят мне заботу о своей коже.

Вместо них приходят двое господ весьма преклонного возраста.

Еще в вечер перед открытием они стоят перед дверьми.

Обескураженно я спрашиваю их, в каких услугах они нуждаются.

— Педикюр, — говорит один из них, и оба сияют, — но только сделанный вами, уважаемая госпожа, только лично вами.

Я записываю их на следующий день. Они сверхпунктуальны и с пунцовыми ушами восторгаются, словно влюбленные старшеклассники:

— Бог мой, мы так вас почитаем, что за сказочная актриса вы были…

Итак, пока оба они восторгаются моим «великим искусством» в прошлом, я вожусь с их ногами, что полностью отбивает мое обоняние на несколько дней.

Вот так заново и совершенно по-новому начинается моя карьера.

Но по счастью, приходят не только пожилые господа, для того чтобы им сделали педикюр. Приходят женщины разных возрастов и молодые девушки.

И многие, очень многие идут не только ради косметики, но и со своими заботами.