Мои (чужие) дети (СИ)

В приложении вижу отметку, что водитель принял заказ и следует к месту назначения. Мне попадается очень внимательный таксист. Мужчина помогает сложить коляску и закрепить мелких в детских автокреслах, а мне – помочь сесть на пассажирское сиденье.

Не знаю, стоит ли рассказывать обо всем Давиду, когда он выздоровеет и придет в себя. Надо хорошенько об этом подумать. Волновать его совершенно не хочется, но и предложение его матери я мимо ушей пропустить тоже не могу. Тем более что мне хочется быть честной с этим человеком. Честность в нашем мире – единственная вещь, для которой не было найдено достойной замены. Я привыкла всегда говорить правду, какой бы горькой и безжалостной она ни была.

Таксист завернул в наш двор.

– Этот подъезд? – спрашивает он.

– Да, – киваю. – Спасибо.

– Пожалуйста, – улыбается он и выскакивает из машины следом за мной. Выгружает и раскладывает коляску. Помогает установить на нее детские переноски.

– Всего доброго! – прощаюсь я и шагаю к дому. Когда подхожу ближе, из подъезда мне навстречу выходит мой бывший.

Надеюсь, он не по мою душу пришел, потому как на него меня уже не хватит.

– Динуль, привет! – Машет мне рукой. – А я как раз к тебе заходил.

Черт! – мысленно ругаюсь я, прежде чем поздороваться в ответ.

– Привет! – безрадостно отвечаю. – Ты один, без мамы?

– При чем здесь мама?

– А ко мне в последнее время что-то разного рода родственники зачастили. Прямо-таки прут косяком. Вот я и подумала, возможно, ты с мамой пришел.

– Да нет, – пожимает плечами, – один.

– Зачем пришел? – спрашиваю я, покачивая коляску.

– Пригласишь войти? – Кивает на подъезд.

– Нет, – отрезаю я без лишних расшаркиваний. – Домой я тебя не пущу. Говори здесь или уходи.

– Этот разговор не для посторонних ушей, – шепчет он и косо поглядывает на медленно выкатывающуюся из подъезда пышную соседку.

– А у меня нет секретов от своих соотечественников! – Говорю специально громко, чтобы тетя Таня обратила на нас внимание. – Здравствуйте! – улыбаюсь женщине и возвращаюсь взглядом к Вадиму. – У тебя пять минут.

– Раньше ты не была такой.

– Раньше все было по-другому. Говори или уходи.

– Дин, – опускает взгляд на ботинки, – я это… – мнется он, а я начинаю еще больше раздражаться. – У меня, в общем, проблемы с кредитом. Банк квартиру может отнять.

– Печально. Только я здесь при чем?

Он поднимает глаза и вгоняет в меня своим предложением в ступор:

– Выходи за меня замуж. А я детей твоих усыновлю. Тогда квартиру сберечь получится. Никто не позволит отчуждать недвижимость, если есть несовершеннолетние дети.

– Обалдеть! – громко выдыхаю я. – Вадим… – ловлю воздух ртом, – я просто поражаюсь твоей беспардонности. Знаешь, я сегодня слышала немало бредовых идей. Но ты меня удивил как никто.

До того как я стала мамой, на многие вещи я смотрела совершенно иначе. Раньше я старалась оправдывать людей и их подлые поступки. Всегда входила в их положение и старалась вникнуть в суть проблемы. Но сейчас все изменилось. Я даже не пытаюсь посмотреть на ситуацию с другой стороны. Для меня черное – это черное, а не сорок седьмой оттенок серого. Добро, любовь и верность приобрели в моем понимании какую-то совершенно иную форму. Все как-то вдруг стало просто и понятно. Я словно поняла, что не надо искать между строк то, чего там нет.

– Да тише ты, – цыкает он. – Если ты забыла, то меня твои соседи тоже знают. Давай не будем позориться.

– Давай. – Соглашаясь, я понижаю голос и продолжаю говорить полушепотом: – Давай ты, в первую очередь, не будешь позориться передо мной. Не будешь приходить и предлагать подобные вещи. Я скажу тебе искренне, что мне сейчас ужасно стыдно за тебя. Мы столько лет были вместе, а я так до конца тебя и не узнала.

– Динуль… – Он делает выпад в мою сторону в попытке обнять, но я успеваю увернуться.

– Вадим, у моих детей уже есть отец. Добрый, порядочный и вообще прекрасный человек. Другой им не нужен.

– Хватит врать, Беляева. Никого у них нет.

– Ты ведь видел его на парковке возле торгового центра.

– Ой, мало ли кого я с тобой видел, – отмахивается он. – Главное, что в свидетельстве о рождении в графе «отец» стоит прочерк. А все остальное – ерунда.

– Ты-то откуда знаешь, что там написано?

– Мне мать сказала. Она через тетю Лизу информацию пробила.

Ах, вот откуда ноги растут! Сначала она сама ко мне приходила. Потом орган опеки натравила. А теперь и сына отправила. Ух, как, оказывается, страшно остаться без крыши над головой.

– Передай своей матери, пусть всю ту информацию, которую она узнала, свернет трубочкой и засунет себе в ухо. Я детьми не торгую! – решительно заявляю я и разворачиваюсь в сторону подъезда.

– В таком случае, боюсь, у тебя возникнут большие проблемы, – угрожающе произносит он.

Это заставляет меня замереть на несколько секунд, после чего я оборачиваюсь к нему со словами:

– Если освободить проблему от эмоций – останется просто ситуация. А ее я уж как-нибудь исправлю. Или, на худой конец, решу.

– Посмотрим! – летит мне в ответ. – Еще сама меня о помощи просить будешь!