Мои чужои король (СИ)

Распрямляю плечи, как и всегда, когда речь идет о моем поступке, а не преступлении против короля, как считают все, и бросаю холодно:

— Это очевидно. Ворон жив.

Качает головой:

— Вы не убили, потому что сделали другое… — и тут же, будто без всякой связи, — Вы знаете, что колдуний прежде только уважали, а не боялись?

— Я родилась в те времена, когда людям не предоставляли выбора.

— Знаете почему нас считают самыми сильными колдунами Севера? — и снова я не могу понять течение его мыслей, — Не по тому, что, как в сказках, мы можем останавливать лавины или делаться прозрачно-хрустальными… Хотя кое-что можем. А потому, что храним память предков едва ли не с рождения этого мира. Наша сила и колдовство в тех знаниях, что рождается вместе с нами на протяжении веков… В долинах и верно забыли про это, но когда-то Бог был женщиной.

— Что в этом необычного? — всмотрелась в его лицо. — Женщин в Верхних мирах полно… О, — замерла, — Изначальный.

— Изначальная. — кивает довольно, — Великая Богиня сущего, содержащая в себе всех и всё. Она являла собой абсолютную власть, выше жизни и смерти, и наделяла частичками этой власти своих дочерей. И те не отказывали себе ни в чем… ни в жажде, ни в удовольствии, ни в ритуалах. Становясь все более жестокими.

Он говорил нараспев, будто читал заклинание, а я слушала, как зачарованная, не перебивая.

— Абсолютная власть может испортить даже совершенство. И когда Изначальная и её дети стали нести угрозу жизни, Бог стал мужчиной… Вот о чем говорят легенды, — последнее слово он произнес так, будто и не сомневался в том, что все это происходило едва ли не на его глазах, — А отголоски этих деяний превратили колдуний в олицетворение Тьмы. Позже светлое и темное сравнялось — и уже выбором людей стало бояться или уважать. Но…

— Что же? — поторопила его. Вот уж не думала, что ненавистный мне Скьёльд станет главным источником знаний. Стал. И даже наслаждался этой своей ролью.

— Светлое и темное никуда не делось. Так уж повелось — у всех одаренных сущность двойственна, как ночь и день, как наш мир. И ваше заклятие… стало бы оружием тени. Другой колдуньи. Но превратилось в благо света. Потому что глубоко внутри себя вы не способны убивать. Вы про жизнь, кюна…

Сглотнула.

Прошлась по библиотеке.

А потом устало опустилась в кресло и совсем не изящно потерла лицо.

— Вы так много знаете о произошедшем в ту ночь… Обо мне… — сказала с некоторой обидой.

— Не всё! — он, кажется, даже понял мои переживания, — Что-то я знаю от вас, от Ворона… да и множество донесений и людей с криками «Колдунья! Колдунья, покушавшаяся на короля!»

Передернулась. И ответила резко скорее по привычке, хотя уже поняла — грубоватость и напористая прямота в его натуре:

— Вы сами же кричали первым.

— И снова я не буду извиняться. Все так и было… но и у правды есть два лица. Я не знаю точно, что произошло тогда, я не ведаю ваших колдовских заклятий, но понимаю теперь, что вместо того, чтобы остановить силой своей инициации сердце короля, вы оживили оба.

— О чем вы? Мы и так были… живы прежде.

— Создали связь между вами двумя. Хотел бы я сказать «божественную», но, боюсь, боги сочтут это наглостью, а вы — насмешкой.

— Мне кажется… вы пытаетесь мне помочь? — спросила то, что хотела давно.

— О нет, — он ответил охотно. Уколол хрусталем. — Вы все еще дочь Асвальдсона и та, кто пришел с ножом за спиной. Но я хочу помочь королю.

— И как ему поможет то, что вы рассказали? Судя по предсказанию, единственное, что спасет его и замок — это притащить меня на круг и вонзить тот самый нож в мое сердце.

— Любое колдовство может быть двойственным, предсказания тоже. Кто были те умершие колдуны-камнетесы, что решили питать замок живыми? Я не знаю. Но даже если всеми вокруг обладает тень, ничто не мешает вам продолжать быть светом. Подумайте, кюна. Не на все вопросы можно ответить, и не на все следует отвечать мне.

Скьёльд коротко поклонился и вышел прочь.

А я осталась сидеть среди разоренных гнезд из книг и с сумятицей в голове.

ГЛАВА 18

Землетрясение началось в полночь.

Сначала была смерть и темнота.

Я проснулась от покалывания и гудения, проходящего через мое тело, проснулась, еще не понимая, что происходит. И уже спустя несколько мгновений лежала, распластавшись на полу, пытаясь нащупать вслепую хоть какое-то укрытие.

А потом Великий Отец поднял веки, всмотрелся в эту темноту и зажег Священный Огонь.

В долинах не трясло никогда. Но мы слышали об этом — и о камнепадах, и о большой волне с Юга, и о землетрясениях. И знали, что каждый раз, когда мир богов пытается соединиться с миром людей, не обойтись без жертв — и всегда нужно место, чтобы спрятаться.

Огонь разлился во Тьме, проникая в каждый её уголок. И тогда Отец создал каменную чашу, чтобы усмирить его.