Мои чужои король (СИ)

Меня учили не поддаваться боли, но никто не объяснил, что сильнее всего болит не за себя.

«Моя любовь — моя плата».

Я ведь только познала её и не прошу забрать… но прошу разделить со мной и направить во спасение.

«И жизнь внутри меня — мое право».

Право на то, чтобы быть рядом с мужчиной, которого я люблю. Право на то, чтобы чувствовать себя счастливой.

«Мой дар — твоя жизнь»

И я с радостью отдам и его, и все, что смогу, ради стука твоего сердца, ради того, чтобы ты открыл глаза.

«Пусть сила моя проникнет в тебя, кровь смешается с твоей и направится к твоему сердцу, а моя суть оживит навечно».

Эгиль вздрагивает всем телом. Я же… мало что чувствую. Хотя нет — чувствую. Гул в голове, поток, заполняющий меня и пространство вокруг, трепет зародившейся внутри жизни, дарующий мне силу продолжать.

«Впитай мой дар, ощути биение своего сердца и оживи дыхание»

Меня трясет — но и Эгиля тоже. Камень на моей груди и клеймо чернокнижницы будто раскалены огнем, будто по моей коже кто-то проводит кинжалом, вырезая невиданный цветок. Кровь кипит. И тут же — мощная волна, проносящаяся по всему телу.

«Силой своего рода, силой, данной мне при рождении, силой, подаренной мне новой жизнью заклинаю…»

Он выгибается, а я вжимаю пальцы в его плечи и выдыхаю в открытый в крике рот.

«…живи».

И улыбаюсь, чувствуя, как лопается черный хрусталь.

Улыбаюсь, потому что Эгиль открывает глаза.

Эпилог

Когда-то, на заре времен, Локи родил волка и змея.

Вот только предсказатель предупредил богов, что будет от этих существ погибель. Потому волка Френира привязали цепью из шести невозможных звеньев: шума шагов кота, женской бороды, корнем скалы, сухожилиями бьерна, дыханием рыбы и слюной птицы.

ЗмЕя же, Ёрмунгадра, бросили в море, окружающее твердь, и в море он и вырос и сплелся вокруг земли, кусая свой хвост.

Символ оборота и божественного бытия. Смены ночи и дня. Очищения. Времени. Бесконечной Смерти и Жизни, которые порождают друг друга.

Неизбежности происходящего и Судьбы…

Всё так. Только вот людям забыли сказать, что можно при желании остановиться в любой точке круговорота…

Прошло два года с того момента как я начала свой долгий путь на Север. К сердцу Ворона… И речь вовсе не про замок.

Долгий путь, принесший нам обоим испытания.

Потери.

Боль.

Много боли и потерь.

Но даже Ёрмунгарда когда-то перестает замечать боль и куски плоти, которых он лишается, сжирая себя. Зато все вернее замечает то, что не всегда заметно живым, пока они однажды не окажутся у входа в подземное царство и не выйдут оттуда…

Я склонилась над ладно вырезанной колыбелью сына — новой колыбелью, ибо родовой у нас не было, наш род начался отсюда и будет длиться сотни оборотов наперед — и осторожно пригладила непокорный черный вихор над крутым лбом.

Говорят, что тому, кто был зачат и рожден при великих потрясениях, уготовлены великие дела. Всё так… но иногда, по-женски, без всяких корон и грандиозных чаяний, мне хотелось ему простого человеческого счастья. Добротного дома, красивой жены, множества детей… Но потом я вспоминала о своей дороге, которая вовсе не была закончена, о подвигах Эгиля и уважении, которое к нему испытывали окружающие, о том, что нам еще предстоит изведать и чему еще удивиться в будущем…

И соглашалась — пусть будет значимая Судьба у каждого из наших детей.

— А пока спи сладко. Пусть тебе приснится обитель богов, Валь.

“Сокол”.

Отважный, красивый, стремительный. Как достигнет совершеннолетия, сможет сам выбрать себе имя. Но пока он Валь, мой Валь…

Я испытующе посмотрела на крепкую нянюшку, что не отрывала своего взгляда от колыбели — такая и покачает, и убьет недоброжелателя — и тихонько вышла за дверь.

А на узкой галерее, которую настроили вокруг нашего этажа, помедлила, глядя на то, как угасает солнце за морем и скалами. И Ястребиная крепость пусть и не затихает окончательно, но покрывается сонными сумерками. Куда уж затихнуть? Мы обросли и людьми, и ремеслами, и домами в округе. Многие сегодня будут веселиться или делами заниматься, до самого рассвета — а потом наступит новый день.

И так день за днем, весь оборот.

В совместных хлопотах и битвах.

Биться пришлось… Уже не с долинными — те покинули Север, а на Перевал чуть позже пришли посланники с юга с извинениями, что худой мир для Долин привлекательней таких вот вспышек ярости. И Одд действовал не посоветовавшись, поправ тем самым обещания, данные Ворону. А значит будет наказан…

Я слышала. Отец отказал ему в наследовании. И сводный брат со своими верными людьми направился на восток — создавать собственное королевство. Почему-то я знала — и думала об этом без злобы или сожаления — что получится у него. Как знала, что никогда он не забудет тот рассвет.