Мой Дагестан

Рядом, за горной цепью, - Грузия. Много веков назад Шота Руставели сотворил и подарил грузинам свою бессмертную поэму о витязе в тигровой шкуре. Долго искали его могилу, объездили весь Восток. "Нет нигде его могилы, - сказала одна женщина, -зато везде бьется его живое сердце".

Человечество читает повесть о Прометее, прикованном к кавказской скале.

Над страницами стихов уже тысячелетия плачут арабы.

Тысячелетие назад на пальмовых листах индусы писали свои истины и заблуждения. Дрожащими руками я дотрагивался до этих листьев, подносил их к глазам.

А трехстрочечная, полная изящества поэзия Японии! А древность Китая, где за каждой буквой, вернее за каждым знаком, скрывается целое понятие!

Если бы иранские шахи пришли в Дагестан не с огнем и мечом, а с мудростью Фирдоуси, с любовью Хафиза, с мужеством Саади, с мыслью Авиценны, им не пришлось бы убегать без оглядки.

В Нишапуре я посетил могилу Омара Хайяма. Там я подумал:

"Мой друг Хайям! Пришел бы ты к нам тогда вместо шаха, с какой бы радостью приняли тебя народы гор".

Уже создавалась алгебра, а мы не умели еще считать. Уже звучали грандиозные поэмы, а мы еще не умели написать "мама".

Сначала мы узнали русских солдат, а потом уж русских поэтов.

Если бы горцы прочитали Пушкина и Лермонтова, может, и сама история пошла бы по другому пути.

Когда горцу прочитали вслух "Хаджи-Мурата" Толстого, он сказал: "Такую умную книгу мог написать только бог, но не человек".

Все у нас было, что нужно для книги. Пылкая любовь, храбрые герои, трагедии, суровая природа, не было только самой книги.

Сколько было там беды своей,

И мужья ревнивые, со стоном

Сжав в ладонях серебро ножей,

Подходили к горским Дездемонам.

Сколько их прошло за сотни лет

Там, в горах, почти на крыше мира,

Гамлетов, Офелий и Джульетт!

Было все, но не было Шекспира.

Как звенела музыка в горах

Рокот рек и хор певцов пернатых,

Но не появлялся горский Бах,

И Бетховен не писал сонаты.

И когда трагическим концом

Завершался краткий путь Джульетты,

Речь о ней не песнею - свинцом

Кровники вели, а не поэты.

Перевел Н. Гребнев

Когда около аула Кумух после жестокой битвы с ордами Тимура горцы собирали трофеи, то в кармане одного убитого нашли книгу. Перелистали ее страницы, склонились над буквами. Но ни одного не нашлось среди них, кто мог бы читать. Тогда хотели горцы сжечь ее, изорвать и пустить по ветру. Но вперед выступила умная, храбрая Парту-Патимат. Она сказала:

- Берегите ее вместе с оружием, доставшимся нам от врага.

- Зачем она нужна? Никто из нас все равно не может ее читать!

- Если мы не сумеем прочитать эту книгу, прочитают наши дети, внуки. Неизвестно ведь, что в ней заключено. Может, в ней наша судьба.

Во время битвы Сураката Танусинского с арабами один пленный араб отдал горцам коня, оружие, щит. Но книгу, спрятанную на груди, не хотел отдать. Суракат вернул пленнику оружие и коня, но книгу приказал отобрать. Он сказал:

- Коней и сабель у нас у самих хватает, но книги нет ни одной. У вас же, арабов, много книг. Зачем же ты жалеешь одну-единственную?

Удивились воины и спросили у своего полководца:

- Для чего нам книга? Мы не только читать не умеем, мы не знаем даже, как ее правильно держать. Разве разумно брать ее вместо коня и оружия?

- Придет время, ее прочтут. Придет время, она заменит горцам и черкеску, и папаху, и коня, и кинжал.

Когда дела иранского шаха, напавшего на Дагестан, стали плохи, он зарыл в землю драгоценности, которые всегда возил с собой. Над ямой положили плиту, на плите высекли подкову. Свидетелей шах убил. Но все же Муртазали-хан нашел эту яму и обнаружил сундуки с золотом, серебром, драгоценными камнями - все, что успел награбить иранский шах. На двадцати мулах увезли добро шаха. Среди других сокровищ попалось несколько персидских книг. Осмотрев весь клад, отец Муртазали-хана безрукий Сурхат сказал:

- Сын мой, большое сокровище нашел ты. Раздай его воинам, а хочешь, продай. Оно все равно иссякнет. Но и через сто лет горцы найдут те перлы, которые спрятаны в этих книгах. Не отдавай их. Они дороже всех драгоценностей.

У Шамиля был секретарь Магомед-Тагир аль-Карахи. Шамиль никогда не пускал его в опасные места. Магомед-Тагир был этим очень недоволен. Однажды он сказал:

- Имам, может, ты мне не веришь? Пусти меня на поле битвы.

- Если даже все погибнут, ты должен остаться в живых. Воина с саблей все могут заменить, но летописца - нет. Ты пиши книгу о нашей борьбе.

Магомед-Тагир умер, не дописав книгу, но его сын завершил труд отца. Книга эта называется "Блеск сабли имама в некоторых битвах".

У самого Шамиля была большая библиотека. Двадцать пять лет на десяти мулах возил он ее с места на место. Без нее он не мог жить. Потом на горе Гуниб, сдаваясь в плен, Шамиль попросил, чтобы ему оставили книги и саблю. Живя в Калуге, он постоянно просил книг. Он говорил: "По вине сабли проиграно много битв, но по вине книги - ни одной".