Мой дед Лев Троцкий и его семья

Пока мы жили вместе, я поневоле стала свидетелем их отношения друг к другу. Хотя Саша рассказала, что в детстве, пока был жив отец, она встретила в штыки его женитьбу. Всей своей жизнью Мария Израилевна сумела завоевать ее сердце. Даже у родных матерей с дочерьми такой бережной нежности и предупредительности я не встречала. И неугасающую радость, что им удалось, наконец, соединиться.

В конце 1952 года окончился мой «срок» работы по назначению, и я уехала из Балхаша.

После моего отъезда Саша вышла замуж также за ссыльного. Приняла ли она его фамилию, я не знаю. Через некоторое время переписка заглохла, и я о ней ничего не знала много лет.

В 1989 году я случайно услышала, что в кинотеатре нашего города идет киноочерк «Внуки Троцкого» и там показывают его внучку, Сашу Моглину. Всколыхнулись воспоминания юности, мне страшно захотелось ее увидеть. Но киноочерк уже был снят с экрана. Долго рассказывать эту почти детективную историю о том, как я искала его следы. В конце концов я нашла его кассету в бюро проката на Арбате в Москве.

Из нее я узнала, что Троцкому при высылке разрешили взять только одного внука. И он взял Севу, сводного брата Саши. Этот Сева после гибели Троцкого где-то жил в разных странах. По непроверенным данным, он и теперь живет в Мексике, но когда он узнал, что Саша смертельно больна, он приехал в Москву попрощаться с ней.

Я смотрела на экран, захлебываясь слезами. В этой совершенно седой, обрюзгшей, растрепанной старухе в постели невозможно было узнать прелестную девушку, которую я помнила. Но там же была показана ее фотография в молодости. Это была она! Она… Внучка Троцкого.

До тех пор я втайне относилась к рассказу Иосифа Гдальевича с сомнением. Тут оно исчезло.

И появилось горькое сожаление, что я не сумела тогда понять, какую горькую жизнь она прожила до того и какую, вероятней всего, ей предстоит прожить после того, и как я могла допустить, что потеряла ее из виду. Может, я и смогла бы еще как-нибудь ей пригодиться…

Поняла только у этого экрана. Тогда были на волнах перестройки популярны эти документальные киноочерки, снятые журналистами «Огонька», пока во главе его был Коротич.

Оператор снимал, как Сева идет от главпочтамта на улице Кирова и как подходит к ее дому, и ясно видна была у подъезда табличка – «Кирова, 32». Я поехала туда, но ни в этом огромном доме, ни в ЖЭКе никто ничего сказать о ней не мог.

Мне удалось все же отыскать журналиста, снимавшего очерк. Он сказал, что найти Сашу я и не могла, так как у нее другая фамилия. Он ее назвал и назвал номер квартиры. Я вскочила: «Я сейчас же еду туда!» Он сказал: «Вы опоздали. Месяц тому назад Саша скончалась».

Из интервью Всеволода-Эстебана Волкова Наталье Козловой, Ольге Петраковой

Последний из рода Троцкого

Всеволоду Волкову, единственному внуку и последнему из оставшихся в живых близких родственников Троцкого – восемьдесят лет. У его русского имени есть аналог – Эстебан. Так его все и зовут. У Эстебана голубые глаза, он порывист и эмоционален. Быстрый ум, нервная речь. В нем присутствует все та же демоническая харизма, которая была характерна для его деда.

В Мехико, в районе Кайоакан на Венской улице стоит дом-усадьба Льва Троцкого. В свое время его подарил русскому революционеру президент Мексики, теперь это музей. Называется он Casa Leon Trozkiy («Дом Леона Троцкого») и открыт все дни, включая выходные. Поток посетителей не иссякает. В основном это мексиканцы и американцы. Русские здесь бывают не часто.

Российская газета: Как сложилась ваша жизнь?

Эстебан Волков: Я женился на испанке. У нас четверо детей. Все девочки. Последние две – близнецы[277].

РГ: Знают ли они русский язык?

Волков: Нет. Они ни слова не говорят по-русски.

РГ: Вы помните первую жену Троцкого – свою родную бабушку Соколовскую?

Волков: Почти ничего о ней не помню. Знаю только, что она осталась в России и пострадала от сталинского террора.

РГ: А свою мать Зинаиду Волкову помните?

Волков: Да, маму я помню хорошо. Мы жили вместе в Берлине и переписывались с дедушкой. Это было до того, как она покончила жизнь самоубийством.

РГ: Поддерживала ли она взаимоотношения с отцом Львом Троцким?

Волков: Одно время они переписывались. Они ведь были очень дружны, но тогда он еще жил в России. Потом все отношения были прекращены. Письма перестали приходить. Теперь я понимаю, что это было из-за режима там, в России.

РГ: Вы знаете причину душевного кризиса вашей матери?

Волков: Она последнее время жила в Берлине. Была не совсем здорова. А тут ее еще лишили русского гражданства. На этой почве она очень нервничала. Это было время, когда в Германии Гитлер пришел к власти, мама очень переживала. Она просто заболела из-за этого. Все это привело к тому, что мама покончила жизнь самоубийством. Я узнал о ее смерти только через год. Я ведь жил не с ней.

РГ: Ей тяжело достался разрыв с Россией?