Мой дед Лев Троцкий и его семья

Иными словами, совершенно серьезно, я пришел к выводу, что у свиней – свинячьи глазки.

Это не шутка.

Дело в том, что я, городской житель, много все же видел свиней на своем веку (никак человек не может обойтись без пошлого каламбура), но никогда я внимательно не рассматривал их. Термин же «свинячьи глазки» я привык воспринимать и употреблять. Но он никогда конкретно не ассоциировался у меня со свиньей.

Что-то «бытовизма» не получилось. Даже ничего похожего.

Постель моя устраивается следующим образом: к сундуку подставляются два стула, спинкой направлены врозь. Затем… виноват – между стульями и сундуком оставляется зазор, а вот затем на сундук и стулья одновременно кладется портрет жены алкоголика (лицом вниз). (Портрет рисован самим алкоголиком с фотографии). После этого кладется овчинная шуба и тулуп, все это покрывается тонким одеялом, потом уже ложусь я.

Корова здесь сама открывает калитку, подцепит одним рогом за ручку, поднимется и толкнет ее лбом. После чего войдя во двор, она мычит.

Вот какая у нас корова!

Когда у нее появилась потребность в теленке, то она открыла ворота и убежала на случной пункт, который находится очень далеко и где она была всего лишь один раз.

Вот какая у нас корова!!

Корову зовут – Мартой, а козочку – Галей. Меня же зовут Сережей…

14/IX

Иду на почту.

Что принесет мне сегодняшний день? Целую тебя крепко-крепко, моя родная. Почта.

Что-то сегодня опять нет вестей от тебя.

Уже начинаю волноваться. Это, наверное, все шутки почты. Мое положение пока без перемен.

Пойду посмотрю, нет ли от тебя телеграммы. Вдруг что-нибудь случилось.

Нежно целую тебя.

Твой Сергей

[15–16/IX][189]

…Я удовлетворенно улыбнулся, читая ее.

Дейч много места уделяет знакомству Маркса с Гейне, но этой фразы я у него не встречал, а она очень показательна, т. к. написано спустя много лет после его смерти.

Слава богу, меня отвлекли от этой темы, а то я никак не знал, на чем кончить и к чему я вдруг взялся за нее. Отвлекли меня очень прозаически. Какой-то мужик прошел мимо меня, и я слышу, как он мочится в кустах, поднимая тучи мошек и беспокоя муравьев.

После такого вмешательства можно писать только о делах. Положение мое пока не изменилось.

Начальство, оказывается, еще не приехало – будет сегодня или завтра. Так что поеду на Красмаш только 17-го с утра и по всей вероятности ничего не добьюсь. Думаю, даже уверен на сей раз, что на следующей шестидневке получу окончательный ответ.

16/IX 35 г.

Почта.

С грустью констатировал, что писем мне нет. Значит, ты не писала с 3-го по 7-ое, а еще пишешь в последнем (от 3-его) письме счет «15:? в мою пользу».

Директор, говорят, еще не приехал, но я подозреваю, что это «туфта» и он просто очень занят. Завтра с утра [нрзб.] поеду. Крепко тебя целую.

Иду на телеграф.

Твой Сергей

Открытка

17/IX [35]

Милая Женюша!

Заехал на почту прямо с Красмаша. Директора видел – он только сегодня приехал, и я прождал его в коридоре около пяти часов. Болят ноги. Ответ обещал дать

19-го.

Выяснилось, что я там очень нужный человек. Они, оказывается, занимаются переводом своих катеров с бензина на генераторный газ.

У директора на столе я увидел экземпляр книги, одним из авторов коей я являюсь[190].

Тем не менее подождем. Теперь осталось пустяки – несколько дней.

Писем от тебя опять нет.

Очень-очень жаль.

Из вещей мне нужно будет купить дюжину воротничков (размер по рубашкам, кажется, № 39).

Кажется, открытки у меня сегодня не примут, т. к. прием спешной почты только до пяти.

Так что придется отправить завтра, и то простым. Оно пойдет дольше.

Целую крепко. С.

21 сентября был подписан приказ о приеме C.Л. Седова на работу.

В числе сданных мною в Гарвардский университет материалов была телеграмма от Сергея: «Принят на работу». Но телеграммы, по неизвестным мне причинам, в книгу «Милая моя Ресничка» не вошли.

[23–24/IX][191]

<…>…т. к. я ясно вижу, сколько препятствий стоит на этом пути. Пользы, конечно, тоже немало.

Во всяком случае работа для меня интересная, хотя и лишена всякого научного «шарма», который всегда придает мне некоторый огонек.

Вот я пишу о служебных делах и прочем, вожу карандашом по бумаге, а сам думаю, понравится ли Женюше комната, точней номер, не мал ли он.

Комнаты здесь стандартные, размером с мою московскую, так что тесно не будет.

Мой номер стоит 3 р. [нрзб.] коп. в сутки, так что в случае чего можно пожить здесь и месяц, что даст возможность найти подходящее помещение на постоянное жительство. Размеры номера мало чем отличаются от нашей комнаты у Полины Константиновны (помнишь, как мы взбивали с тобой матрац и ты шутила, что я щекочу его).

Свет потух, но я стал хитрый, я не гашу керосиновой лампы, а только прикрываю ее.