Мой дядя Адриано

Вечером журналисты ворвались в мою гримерку с криками: «Это катастрофа, колоссальная катастрофа, беспрецедентная в истории телевидения». И даже Маффуччи, отличный парень, который всегда делал то, что я говорил, глянул на меня удрученно и развел руками: все твердят, что тебя уволят. Я лег спать, я устал, всю программу меня терзала ужасная головная боль. Я крепко спал и проснулся поздно. Клаудия читала мне заголовки с первых страниц газет: «Телевизионная катастрофа, катастрофа в «Фантастико», крах Челентано, грубая самодеятельность, телецирк, смерть во плоти, много бессмысленного молчания, паузы, неопределенность, импровизация, насмешка над четырнадцатью миллионами итальянцев, итальянцы не хотят видеть Челентано ведущим, нет, дорогой Адриано, так не пойдет, Челентано не у дел, Челентано должен измениться, увольте его, отправьте его домой, как мрачна суббота в деревне»[110]. Мне было смешно, я не видел таких заголовков даже после катастрофического землетрясения или во время войны во Вьетнаме. Я доковылял, как был – в трусах и майке, до кресла, попросил включить кассету с записью передачи. «Дайте мне взглянуть», – сказал я. Рядом были мои друзья и Клаудия, они молчали, она выглядела печальной. Я смотрел на экран, а они смотрели на меня, и когда я начал смеяться, они глянули на меня как на сумасшедшего, я так пятьдесят лет не веселился. А они смотрели на Челентано, который смотрел на Челентано и смеялся, и они не знали, что делать, тоже смеяться или вызвать врача. Я смотрел, как Челентано ходит по сцене, молчит, и чем больше проходило времени, тем тягостнее было это молчание. И я подумал о четырнадцати миллионах итальянцев, на которых каждый вечер обрушиваются потоки слов, и они тонут в них, даже не успев осознать, что им говорят. Я смотрел на Челентано, который не пел в течение всего шоу, а это было его дебютное шоу, и я думал о миллионах итальянцев, которые годами покупали и покупают десятки миллионов его пластинок, и в тот вечер они уселись перед телевизором, чтобы послушать его песни, но не услышали ни единой ноты и не увидели шоу… Я смотрел, как Челентано говорит о кофе и стиральном порошке, о детях в Африке и очень по-своему ведет викторины, и думал о Берлускони, который живет на доходы от рекламы, он все свое состояние построил на рекламе, он купил на свои миллиарды всех звезд RAI только для того, чтобы они рекламировались на его каналах… И я подумал о газетах, заголовках, журналистах, критиках, философах, социологах, обозревателях, дизайнерах костюмов (не знаю, правильное ли это слово для тех, кто пишет статьи о костюмах) и растрогался, я почувствовал благодарность к этим людям и тому, что они сказали и написали. Потому что они видели все насквозь и все поняли; в своем стремлении уничтожить «Фантастико» и меня они выявили, перечислили и безупречно проанализировали, одно за другим, все новшества, все действительно важные вещи в шоу: тишину, паузы, интервью, занавески, кофе, стиральный порошок, деревню; они отметили все ключевые точки моего «Фантастико», и они объяснили их гораздо лучше, чем я сам мог объяснить. Это культурное чудо, и для меня это было как озарение, как откровение. Я пять месяцев не мог ничего объяснить ни руководству RAI, ни организаторам, ни авторам, ни актерам, ни даже гостям. В течение нескольких месяцев авторы слушали меня, словно какого-то пророка, но я не мог написать ни строчки. Актеры ловили каждое мое слово и были в отчаянии, потому что не понимали, в чем заключается их роль. А гости не хотели приходить, боялись, что я выставлю их в плохом свете. Тем утром все газеты нападали на «Фантастико», и чем больше было нападок, тем лучше они объясняли суть передачи, самые яростные критики растолковали лучше всех. Я посмотрел кассету и спустился в вестибюль отеля «Хилтон», где меня ждали журналисты с самодовольными и насмешливыми лицами, они жаждали узнать мое мнение. «Я видел трансляцию, – сказал я им, – и это именно та трансляция, которую я задумал». – «И вы считаете, что ничего не надо менять?» – «Абсолютно. Ну, может, иногда занавес поднимается чуть раньше или чуть позже, чем надо, но больше я бы ничего не поменял. Передачу ждет большой успех».