Мой дядя - чиновник

— Валяй дальше, дядя, — отзывался я: согласно распоряжению дона Хенаро, я не ходил в канцелярию, а — тоже по его приказу — сидел дома и ждал приличной вакансии.

Однако я заметил, что прошло уже два месяца, а дядя ни разу не заикнулся о жалованье. На его платье, которое он с примерным трудолюбием чинил сам, появлялось всё больше заштопанных мест; шляпа его, напоминавшая по форме половинку пушечного ядра, потеряла свою былую сферичность и украсилась вмятинами; башмаки требовали новых задников, так как пятки уже вылезали наружу, — словом, все нуждалось в замене, и пора было ему обзавестись другой одеждой и обувью, более соответствовавшими нежданно-негаданно полученной должности. Из деликатности я не осмеливался заговорить с дядей о моих наблюдениях, хотя кое— кто из друзей подстрекал меня к этому.

— Скажи-ка своему дяде, Мануэль, пусть раскошелится да перестанет ходить голодранцем: одно дело носить рванье, когда ты простой практикант без оклада и чина, но сейчас, когда он при должности, разгуливать в таком виде смешно, просто неприлично.

Подобных шуточек отпускалось предостаточно, и я в конце концов набрался смелости и высказал дяде всё, что думал.

— Об этом я и сам уже несколько дней хочу посоветоваться с тобой, племянник, но мне тяжело…

— Тяжело? Почему же, дядя?

— Поговорим начистоту, племянник: я не имею права скрывать от тебя того, что происходит.

Тон, которым были произнесены эти слова, чрезвычайно обеспокоил меня. Я даже отдалённо не представлял себе, что последует за таким предисловием.

— Да, племянник, — продолжал он, — я не знаю, что и думать о нашем кузене доне Хенаро. Я тружусь на службе уже немало времени, но пока не видел ни одной песеты. Я уже лучше, чем имя родного отца, знаю шифр, который он мне приказал выучить, пишу этими значками быстрее, чем обычными буквами, а дон Хенаро и не заикается о жалованье.

— Тогда потребуйте его, дядя.

— Я уже требовал.

— И что же говорит дон Хенаро?

— Уверяет, что делят мой оклад между обоими приставленными ко мне подканцеляристами и что они получают его по справедливости, так как выполняют за меня всю работу.

Изгибаясь и вертясь во все стороны, чтобы осмотреть свою одежду, дядя приговаривал:

— А ведь мой костюм порядком поистрепался, правда?

— Почему же вы ре обратитесь к дону Хенаро? Он бы мог вам одолжить…

— Да ты, парень, совсем рехнулся! Упаси меня бог! Ведь я уже раз попросил у него на башмаки, и что же? Он обозвал меня сумасбродом и сказал, что если я собираюсь стать щёголем, то мне придётся распроститься с местом дона Бенигно, на которое он с таким трудом меня пристроил. Нет, племянник, плохо ты знаешь дона Хенаро: он — хороший человек, пока его не трогают; но как только дело касается его выгоды, он готов и кусаться и лягаться. Уж поверь мне!

В критическую минуту мы прибегли к помощи добряка Доминго, и он ссудил нам небольшую сумму.

Немало огорчений доставлял нам и Гонсалес, хозяин «Льва Нации». День-деньской он громко бурчал, что не хочет прижимать нас, своих земляков, но он — человек бедный, а содержать столько времени постояльцев задаром — значит вредить самому себе; мы уже и без того слишком злоупотребляем его терпением, и так дальше продолжаться не может.

— Я понимаю, сеньор, понимаю, — встряхивая курчавой нечёсаной головой, повторял хозяин гостиницы. — Вам покровительствует дон Хенаро, и потому у вас скоро заведутся деньжата. Если уж тогда вы пе вспомните обо мне, Это будет совсем чёрная неблагодарность. Но не лучше и то, что сейчас вы живёте у меня и ничего не платите, а едите вдоволь, верно? Вы должны вместе отправиться к дону Хенаро и смело сказать ему, что ассигнация в сто реалов, привезённая доном Висенте в подкладке сюртука, уже давно прожита и проедена. Я пойду с вами к дону Хенаро и помогу вам, понятно? Вот увидите — он не станет скупиться, мы рассчитаемся и заживём мирно. В самом деле, почему бы ему не раскошелиться? Давайте пойдём к нему, чем вы рискуете? Я его хорошо знаю. Он — холостяк, обедает обычно в семейных домах, чтобы не платить за еду, — понятно? А ночует у своего друга в особняке, так что и квартира ему ничего не стоит. У него, наверно, куча денег! А его коммерция? Уж чем-чем, а делами он ворочает, понятно?

Но все старания добряка Гонсалеса были тщетны. Напрасно он, помня о неоплаченном счёте, подбадривал моего дядю: тот скорее дал бы отрубить себе голову, чем последовал бы советам хозяина гостиницы. Перед доном Хенаро он испытывал необъяснимый страх. Дядя слыхал разговоры о том, что дон Хенаро очень вспыльчив, что стоит его разгневать, как он уже считает своё достоинство оскорблённым и может любого упрятать в тюрьму, если ему не придёт в голову наказание пострашнее.

X ДОН ВИСЕНТЕ НАБИРАЕТСЯ УМА-РАЗУМА

Но все эти огорчения с лихвой искупались той радостью, которую доставляла дяде мысль о его должности.