Мой дядя — чиновник

— С деньгами и хорошенькой женой ты, Висенте, станешь влиятельным человеком, очень влиятельным. Меня зависть разбирает, когда я начинаю думать о твоей удаче. Один день в неделю ты отведёшь для приёма друзей, а уж я сам позабочусь, чтобы у тебя в доме бывало всё здешнее начальство. Я представлю тебе прокурора А…, моего близкого друга; судью Н…, самого остроумного и находчивого человека на свете. Когда ты услышишь от него, какие с ним приключались истории, и увидишь, как ловко он делает фокусы, то со смеху лопнешь. Я познакомлю тебя с маркизом Ф…, выдающимся человеком и учёным. Он не из тех развязных болтунов, которые всюду суются со своими речами, лишь бы потешить собственное тщеславие. Нет, он не из таких, он так скромен, что никто и не подозревает, как много он знает. Я приведу к тебе также каноника И…, святого человека. Словом, твой дом станет местом, где будут собираться самые известные и знатные люди Гаваны.

Короче говоря, дон Хенаро сулил моему дяде такое радужное и счастливое будущее, что тот почти уверовал в своё высокое предназначение.

Вечером, вернувшись на наш чердак, дядя крепко пожал мне руки и объявил:

— Я женюсь!

— Что?

— То, что слышишь: я женюсь. Это решено и подписано.

— Нельзя ли узнать — на ком?

— Твоё желание вполне естественно, ты — мой родственник, и это тебя должно интересовать. Моя будущая супруга — завлекательная женщина: красивая и при больших деньгах, она миллионерша, да, племянник, настоящая миллионерша.

— И когда же вы женитесь, дядя?

— Зачем тянуть! Чем быстрее, тем лучше. Завтра же напишу ей письмо, ты мне поможешь его составить. Мы постараемся сочинить неотразимое признание в любви.

Тут я понял, что, несмотря на своё твёрдое и бесповоротное заявление о женитьбе, дядя не сделал ещё и первого шага на избранном пути, и улёгся спать, заверив его, что утром приложу все силы и умение, чтобы сочинить любовное послание. И действительно, на следующий день к десяти часам утра, изведя полстопы бумаги, я — таки написал письмо, пришедшееся дяде по вкусу. Он буквально обезумел от радости и принял послание с тысячью благодарностей.

Явившись в присутствие, он немедленно поднялся к дону Хенаро и показал ему письмо. Тот нашёл его превосходным.

— Действуй, любезный братец! Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, так ведь?

Когда Доминго услышал о происходящем, он произнёс свою неизменную фразу:

— Ну и везёт же тебе, чёрт подери!

XVII. Песеты и любовь

— Мне пришлось истратить целый дублон, — хвастался дядя на следующий день. — Чёртов негритёнок не соглашался отнести письмо за меньшую цену.

Дядя осаждал прекрасную Аврору и целыми днями слонялся у её дома. Дон Хенаро внушил кузену, что первое условие победы — щедрость, и дядя сорил деньгами направо и налево. Он обзавёлся абонементом в оперу и, сидя на представлении, бесцеремонно разглядывал девушку в бинокль, а в антрактах отправлялся к ней в ложу. По воскресеньям дядя ходил к мессе в те же церкви, где обычно бывала Аврора. На прогулках он верхом или в лёгкой коляске следовал за экипажем девушки.

Иногда дон Фульхенсио начинал ворчать:

— Видывал ли свет подобного идиота!

— Что за несносный человек! — вторила ему Аврора.

Как и следует предполагать, в такие дни мой дядя часто отсутствовал в канцелярии: его замещал я.

Достойны описания также сцены, происходившие на улице между дядей и его поверенным в любовных делах — оборванным поварёнком с кухни дона Фульхенсио: кроме этого шалопая, ни один из слуг Авроры не захотел связываться с моим родственником. Дядя, одетый по самой распоследней моде, напудренный, сильно надушённый, при голубом узорчатом шёлковом платке, уголок которого был выставлен напоказ из нагрудного карманчика, и босой поварёнок в засаленных лохмотьях являли собой нелепое зрелище в те минуты, когда они с видом закадычных приятелей совещались друг с другом.

Если кто-либо смеялся над дядей по этому поводу, он отвечал:

— Неужели вы полагаете, что в старину пажи и прочие вестники любви всегда были непременно разодеты так, как их изображают на картинах и в книжках?

Негритёнок, оказавшийся отменным проказником и плутом, без устали потешался над моим дядей, однако последний с ангельским терпением сносил всё в ожидании того дня, когда он сможет подзатыльниками и пипками рассчитаться с озорником за его проделки.

А покамест дядя принимал все выходки поварёнка как должное, лишь бы не ссориться с ним. Он сумел задобрить его, пообещав парнишке после женитьбы на Авроре сделать его грумом, которого он всюду будет брать с собой, посадит на козлы кареты, оденет в зелёную, расшитую золотом ливрею с великолепным широким галстуком, а также даст пару новых и непременно лакированных туфель.

Однажды под вечер, когда дядя, опечаленный отсутствием вестей от Авроры, уже собирался домой, к нему галопом подбежал поварёнок и объявил, показывая письмо:

— Господин Висенте, вот уже несколько дней я от вас ничего не получаю. Зелёную ливрею купите потом, а сейчас дайте хоть несколько реалов — они позарез нужны. У меня для вас письмо от Авроры.