Мой дядя — чиновник

Дядя вновь испытал неудержимое желание скатиться вниз по ступенькам и пуститься наутёк. Но Аврора тут же отрезала ему путь к отступлению: с обворожительной улыбкой она попросила оказать ей милость — присесть и подождать, пока выйдет папа.

Дядя опустился на широкий диван, стоявший в конце зала.

Комната была великолепна: белый, превосходно отполированный мраморный пол казался озером с опаловыми водами, в которых тускло отражались позолоченные ножки кресел и стульев, их спинки и сиденья, обитые зелёной камкой. Над алебастровыми консолями, поддерживавшими большие фарфоровые вазы с букетами и гирляндами искусственных цветов, висели два зеркала редкой красоты и цены. И всё это было озарено мягким светом солнечных лучей, проникавших в зал сквозь жалюзи и затейливые полукружья разноцветных витражей.

По углам зала возвышались четыре бронзовых воина в полном вооружении и ростом чуть поменьше человеческого; на острие своих блестящих алебард они держали изящные светильники весьма искусной работы. Посередине висела огромная люстра с прозрачными хрустальными подвесками в форме многогранников и призм, на фасетках которых играли солнечные лучи, проникавшие в зал сквозь разноцветные стёкла витражей. С карнизов из чёрного дерева на двери ниспадали занавеси из легчайшей ткани, наверху раскинутые в форме шатра, внизу изящно стянутые голубыми атласными бантами.

Под люстрой был прикреплён большой хрустальный шар, на поверхности которого дядя мельком увидел своё отражение: голова и руки его чудовищно распухли, а щёки округлились до того, что, казалось, коснись их пальцем, и она тотчас лопнут.

Дядя взирал на окружавшую его роскошь не с удовольствием, испытываемым, обычно при виде прекрасных произведений искусства и ремесла, а с благоговением, смахивавшим на идолопоклонство. Он и без того чувствовал себя скованно. А тут ещё этот проклятый подвешенный к люстре шар, уродующий его лицо!

В другом конце зала около закрытого фортепьяно разговаривали и смеялись две прелестные девушки, к которым и присоединилась Аврора, оказав дяде полагающееся в таких случаях внимание. Девицы вели оживлённую беседу. Их брошенные украдкой взгляды, улыбки и шёпот были так красноречивы, что, несмотря на всю осторожность собеседниц, дядя к ужасу своему понял, что разговор идёт именно о нём.

Дядя с силой прижал ноги к ребру дивана: ему хотелось съёжиться, стать совсем незаметным, он не знал, что делать, куда спрятаться.

Но вот открылась стеклянная с позолотой дверь, и в зал вошёл дон Фульхенсио. Впереди него бежала юркая лохматая собачонка. Увидев дядю, она яростно залаяла.

Дон Фульхенсио сначала поздоровался с подругами дочери, ласково поговорил с ними минутку и лишь потом направился к дивану, где сидел дядя. Хозяин, как и его дочь, всем своим видом давал понять, что не знает нежданного гостя, и старался скрыть досаду, вызванную его появлением.

Дядя пребывал в весьма подавленном состоянии духа: он начал понимать, что всё получается не так, как ему хотелось. Сомнений больше не было — он плохо рассчитал шаг, на который отважился. Ах, если бы что-нибудь придумать, соврать что-нибудь!.. Нет, ничего не идёт в голову, поздно! Дон Фульхенсио уже стоит перед ним и с радушным видом протягивает ему руку.

— Смею ли узнать, чем могу быть вам полезен?

Отправляясь с визитом, дядя подготовил небольшую речь, начинавшуюся приблизительно так:

— Супружество — это святой союз, который гарантирует счастье у домашнего очага и обеспечивает вечный мир в семье, эта основа всякого общества…

И ещё кое-что в том же роде, казавшееся дяде весьма красноречивым и уместным началом разговора. Однако у него не хватило духа произнести заученную речь. Вместо неё у него получилась настоящая импровизация:

— Я, сеньор дон Фульхенсио, принадлежу к весьма именитой семье, имеющей несколько титулованных ветвей. Мы, Куэвас, находимся в родстве с семейством маркиза Каса-Ветуста, одним из наидревнейших и чистокровнейших родов Испании. О нём вы не услышите ничего такого, что болтают о других знатных домах. Я лично человек работящий и честный: я не ввязываюсь в разные сомнительные дела, которые могут скомпрометировать меня и запятнать репутацию. Получаемое мною жалованье позволяет мне жить со всеми удобствами — можно справиться об этом у моего двоюродного брата дона Хенаро де лос Деес.

— Прекрасно, молодой человек, но я не понимаю, к чему вы клоните. Я не любитель обиняков, говорите начистоту, — ободряюще улыбаясь, прервал дядю дон Фульхенсио.

Дядя молчал, он усиленно теребил свою бородку и попеременно прижимал к дивану то одну, то другую ногу, что несколько умаляло охватившую его растерянность. Наконец он ответил:

— Я вступил в любовные отношения с вашей дочерью.

— Любовные отношения с моей дочерью? — перебил его с неподдельным изумлением дон Фульхенсио.

— Да, сеньор, — ответил дядя, несколько приободрившись. — Приношу тысячу извинений, но вы же понимаете — между молодыми людьми это обычное дело. Я люблю её, а она любит меня.