Мой дядюшка Освальд

– Теперь я хочу в отпуск, – сказала Ясмин. – Я хочу отдохнуть как следует.

– На очереди Америка, – сказал я.

– Сначала я хочу в отпуск, – сказала Ясмин. – Я никуда не поеду, пока как следует не отдохну.

– Долго?

– Месяц.

Сойдя на берег с датского парохода в Харвиче, мы поехали прямо в Кембридж и теперь сидели в гостиной Данроумина. Потирая руки, вошел Уорсли.

– Поздравляю вас, – сказал он, – вы неплохо поработали с королями.

– Ясмин просит отпуск на месяц, – объявил я. – Лично я думаю, что было бы лучше сначала сделать Америку.

Уорсли, пыхтя своей отвратительной трубкой, посмотрел на Ясмин и сказал:

– Я согласен с Корнелиусом. Кончим дело, потом отдохнете.

– Нет, – отрезала Ясмин.

– Почему нет? – спросил Уорсли.

– Потому что не хочу, вот и все.

– Ну что ж, в конце концов вам решать, – сказал Уорсли.

– Да уж, конечно, я решаю, – ответила Ясмин.

– Разве тебе это не нравится? – спросил я.

– Уже приелось, – сказала она. – Вначале действительно было занятно, просто здорово. А сейчас я вдруг поняла, что с меня хватит. Оба вы забываете, что каждый раз, когда вам требуется сперма этих проклятых гениев, именно я должна бросаться в бой. Все ложится на мои плечи!

– Ну не совсем на плечи, – заметил я.

– Не пытайся острить, Освальд. Она сидела, нахмурившись. Уорсли ничего не говорил.

– Если ты сейчас возьмешь месяц отпуска, – спросил я, – то потом поедешь со мной в Америку?

– Хорошо.

Уорсли вынул трубку изо рта:

– Мы уже собрали замечательную коллекцию, Корнелиус, поистине замечательную. Когда начнем продавать?

– Не надо торопиться, – сказал я. – Мне кажется, что не стоит пускать в продажу сперму мужчины, пока он не умер. Умершие великие люди всегда интересуют всех больше, чем живущие. После смерти они становятся легендой.

– А кто займется продажей, когда придет время? – спросил Уорсли.

– Я, – сказал я. – Кстати, если на меня легла коммерческая сторона дела, то имею право на большую часть прибыли.

– Ай, – воскликнула Ясмин, – прекрати эти разговоры, Освальд.

– Мы договорились, что делимся поровну, – враждебно заметил Уорсли.

– Успокойтесь, – улыбнулся я, – я пошутил.

– Надеюсь, что пошутил, – сказала Ясмин. – На самом деле я думаю, что больше других должен получить Артур, это он изобрел всю процедуру, – сказал я.

– Должен признать, что это очень великодушно с вашей стороны, Корнелиус, – сказал Уорсли расцветая.

– Сорок процентов изобретателю, и по тридцать Ясмин и мне, – предложил я. – Согласна, Ясмин?

– Не уверена, – сказала она. – Мне таки пришлось потрудиться. Я хочу свою треть.

Чего они, разумеется, не знали, так это того, что я давно уже решил, что в конечном счете наибольшая доля достанется мне. Ясмин, в сущности, много не требуется, она любит хорошо одеться, вкусно поесть, но в общем-то это и все. Что же касается старика Уорсли, то я вообще сомневался, будет ли он знать, что делать с большой суммой денег, даже если он ее и получит. Трубочный табак – единственная роскошь, которую он себе позволял. Я – совершенно иное дело. Тот стиль жизни, к которому я стремился, требовал огромного состояния. Я не мог смириться с посредственным шампанским или недостаточным комфортом. Мне представлялось, что если я каждому дам по десять процентов, оставив себе восемьдесят, то они должны быть счастливы. Сначала, конечно, они взвоют, закричат "караул", но когда поймут, что ничего не поделаешь, то очень скоро успокоятся и с благодарностью примут эту маленькую милость. Существовал единственный способ, который бы мне позволил диктовать свои условия: я должен завладеть Банком спермы со всеми сокровищами, там хранящимися. Затем нужно его перевезти в надежное и секретное место. Это будет нетрудно. Как только мы с Ясмин вернемся из Америки, я найму фургон, съезжу в Данроумин, когда там никого не будет, и заберу драгоценный сейф. Никаких проблем. Кто-нибудь из вас, возможно, подумает, что это грязный трюк, нечестная игра и вообще так поступать непорядочно, но на это я скажу – чушь. В этом мире вы ничего не добьетесь, если упустите свой случай.

– Так когда же вы едете в Америку? – спросил Уорсли.

Я достал календарь:

– Встречаемся здесь пятнадцатого мая, через четыре недели. Я закажу каюты в "Мавритании".

– Прекрасно, – сказала Ясмин, делая запись в своей книжечке.

– А там мы возьмем за шиворот старика Генри Форда, мистера Маркони, Рудольфа Валентине и всех остальных янки.

Я отвез Ясмин на вокзал, поцеловал ее на прощание и отправился в Лондон в свой дом на Кенсингтон Сквер. Я чувствовал себя прекрасно. Похоже, что великий план действительно воплощался в жизнь. Я уже представлял, как сижу лет через пять с какой-нибудь богатой дурой и она мне говорит: "Я бы выбрала Ренуара, мистер Корнелиус, обожаю его картины. Сколько он стоит?"

– "Ренуар – семьдесят пять тысяч, мадам".

– "А какой-нибудь король?"

– "Это смотря какой".

– "Ну вот этот, темненький, хорошенький, король Альфонс Испанский".

– "Король Альфонс – сорок тысяч, мадам".

– "Вы хотите сказать – дешевле, чем Ренуар?"

– "Ренуар – великий человек, мадам, его сперма ценится исключительно высоко".