Стучусь и сразу вхожу. Лерка лежит с закрытыми глазами. Ставлю банку с цветами на другую тумбочку и тихо сажусь в кресло. Даже за руку не решаюсь взять, чтобы не разбудить.
— Я не сплю. — Распахивает Лерка глаза и улыбается.
— Ага! Раз шутишь, значит выздоравливаешь. Ну, как ты? — наклоняюсь к ней и утыкаюсь носом в её висок. Я знаю, что ей плохо. Чувствую. Но она же у меня боец. Всегда была такой.
— Хорошо.
— Все ушли. Передавали тебе привет и скорейшего выздоровления.
— Спасибо.
— Мишель уехал, знаешь?
— Да, мы с ним попрощались.
— Это когда шушукались здесь на бесячем? — чуть прихватываю губами её за ушко. — Я соскучился. Сильно. — Целую её висок, скулу, глаза.
— Так значит, ты не злишься?
— Почему это?! Ещё как злюсь. Разве не видно? — изо всех хмурю брови, еле сдерживая улыбку. — Но к этому вопросу мы с тобой ещё вернёмся, а сейчас… — целую её в губы. Не хочу давить, но мой язык уже проникает в её сладкий рот и я завожусь, как школьник.
— Егор… я не могу дышать, — смеётся она.
Даю ей стакан с водой, помогаю приподняться, чтобы сделать несколько глотков.
— Я больше никогда тебя не оставлю. Лера, я клянусь!
— И в горе и в радости? — горько улыбается она.
— Точно. Помнишь, я обещал тебя забрать.
— Да. Ты говорил, что приедешь за мной, потому что мой дом там, где ты.
— Всё верно. Хорошо, что помнишь. Вот, я приехал. Но ты должна знать, что у меня пока нет своего дома, как, по ходу, и работы. В Америку я больше не вернусь.
— Правда? — засветилась от счастья Лерка. — А я больше не хочу жить во Франции.
— Вот видишь, как всё удачно складывается. Ты согласна принять меня такого… бездомного? Обещаю, это временно!
— Егор, мой дом здесь. Там, где мы. Вдвоём. То есть, теперь уже втроём. Не волнуйся, ты быстро привыкнешь.
— Уже привыкаю. Я люблю тебя.
— И я тебя.
— Навсегда?
— Навечно!
[1] Je vous laisse entre de bonnes mains. D'ailleurs, je l'aimais bien. Se retablir! Je t'aime! (фр.) — Оставляю тебя в надёжных руках. Кстати, он мне понравился. Выздоравливай! Люблю тебя!
Конец