Мой дорогой

– Ну, ну, – ласково приговаривал он. – Ты моя мисс Китти. Ты хорошая, красивая кошечка. Успокойся.

– Вы, вероятно, шотландец, – заметила Анна, нервно оглянувшись, прежде чем сесть в кресло.

– Нет, я американец. – Он опустил кошку на пол, и она медленно удалилась, размахивая пушистым хвостом. – Мне пришлось покинуть свою родину еще мальчишкой, когда король отнял землю у родителей и передал ее какому-то пьянице-англичанину. О, прошу прощения! Я не хотел задеть вас, мадам. – По его любезной, но ледяной улыбке Анна поняла, что он нисколько не сожалеет о своей бестактности и допустил ее намеренно. – Судя по вашему произношению, вы англичанка.

В ответ она одарила его такой же холодной усмешкой.

– Да, я англичанка, но смею заметить, что не я лишила вас вашей земли. – Она с силой стиснула костяной набалдашник зонта.

– Чем я могу помочь вам, миссис… – Он нарочно затянул паузу.

– Мисс, – коротко поправила его Анна.

– А, мисс Гастингс, – обрадовался он. – У нас, оказывается, много общего. Видите ли, я тоже никогда не решался связать себя узами, точнее, цепями… – Заметив бесстрастное выражение лица визитерши, он доверительно склонился к ней: – Я никогда не был женат.

– И я хорошо понимаю почему! – От ее язвительного тона улыбка исчезла с его лица. Анна извлекла из ридикюля серебряный медальон и протянула его шерифу. – Вы видели эту девушку?

Дрю взял медальон и внимательно посмотрел на поблекшую фотографию.

– Теперь она уже не девочка, а молодая женщина, – поспешила объяснить Анна. – Но, может быть, этот снимок поможет вам освежить в памяти встречу с девушкой, похожей на нее?

Дрю сразу узнал Эсмеральду. Строгие, задумчивые глаза придавали облику угловатого подростка некую значительность, как бы предвещая трудную судьбу в будущем, когда этот подросток превратится в привлекательную девушку.

Узнал он и пухлого темноглазого мальчугана, запечатленного рядом с ней. Этот мальчик вырос и стал Черным Бартом. Если верить утверждению Тадеуша Уинстеда, начальника полиции, мальчик, игравший в детстве в паровозики, теперь совершал дерзкие налеты на настоящие поезда. Дрю откинулся на спинку стула и задумчиво погладил усы. Значит, у Бартоломью Файна есть сестра. Что же делать Билли? Он посмотрел на Анну Гастингс…

После недолгого размышления шериф принял решение. И хотя он понимал, что Анна не из тех женщин, которые легко прощают ложь, он защелкнул замочек медальона и вернул его ей.

– Мне очень жаль, – мягко сказал он и в этот момент действительно сожалел, что не может сказать ей правду, – но я никогда не видел вашей племянницы.

– О! – скорее вздохнула, чем воскликнула Анна.

Она встала, сухо улыбнувшись, что показалось Дрю слабой копией язвительной усмешки Эсмеральды.

– Прошу меня извинить за беспокойство, шериф Макгир. Благодарю вас за то, что уделили мне время.

Анна протянула ему руку – нежную миниатюрную ручку. Их глаза на секунду встретились: его – встревоженные и ее – испуганные.

Дверь всего кабинет резко распахнулась. Анна выдернула свою руку, покраснев, как пятнадцатилетняя девчонка, застигнутая в момент поцелуя.

В кабинет ворвался Реджинальд с порозовевшей от возбуждения лысиной. Он размахивал каким-то конвертом, как боевым флагом.

– Мы не опоздали, Анна! Она была здесь! Наша девочка была здесь всего три дня назад! – Он с благоговением прижимал конверт к груди. – Представляешь, она стреляла в того самого преступника и даже провела вечер в тюрьме!

Анна медленно обернулась и бросила на шерифа взгляд, который мог раскалить докрасна ключи, висевшие у него за спиной. Дрю опустил глаза, сосредоточенно изучая свои аккуратно подстриженные ногти.

– Моя девочка оставила для меня письмо в гостинице, – продолжал Реджинальд. – Как она догадалась, что я приеду? Письмо для меня. Для самого бессердечного и равнодушного чудовища!

Он попробовал вскрыть конверт, но от волнения у него тряслись руки.

– Ради бога, Реджи, дай его мне! – не выдержала Анна.

Не привыкший к такому категорическому тону сестры, он смиренно подчинился. Анна быстро сломала печать и развернула письмо.

«Лорд Уиндхем, – медленно читала она вслух, – с большой тревогой, но без малейшего сожаления пишу вам, чтобы сообщить, что из-за вашего постоянного безразличия и пренебрежения я была вынуждена продать свою невинность беспощадному негодяю…»

Шериф издал звук, подозрительно похожий на смех, но, когда Анна повернула голову, он сделал вид, что закашлялся.

Она снова обратилась к письму.

«Надеюсь, вы не будете страдать из-за меня… Всегда преданная вам ваша внучка… Эсмеральда Файн».

Анна молчала, стараясь постигнуть смысл прочитанного. Реджинальд осторожно извлек листок из ее безвольно опущенной руки и прижал его к губам, закрыв глаза.

Тронутая редким для него проявлением чувств, Анна с удивлением смотрела на брата.

– Что с тобой, Реджи? Она напомнила тебе Лизбет?

Он достал платок, оглушительно высморкался и промокнул глаза, сиявшие любовью.

– Она напомнила мне самого себя! – гордо сказал он.

18