Мой дорогой Влад

— Марина, ты получишь все, чего хочешь, я в этом уверен. Я же вижу, что тебе никто и ничто не нужно, кроме твоих историй. Главное не ждать, что наступит день, и кто-то преподнесет тебе долгожданный шанс, а уже сейчас, сегодня делать что-то, чтобы стать тем человеком, который пока чужой, но может стать тобой. Ты понимаешь?

— Ты даже не представляешь, насколько. Но в одном ты не прав — мне мои друзья тоже нужны, родители, ты… тоже.

— Ну, уж я от тебя точно никуда не денусь. Мы вместе состаримся и будем дружить семьями.

— Даешь слово, что никуда не уедешь и не бросишь меня?

— Поменьше банальности! Кто ж дает такие обещание в нашем возрасте?

— Влад, я серьезно.

— Ну, если серьезно, тогда это все меняет. Да, обещаю. Но что, если ты куда-нибудь уедешь, Марин? Сама ведь только что говорила…

— Я тебя с собой возьму.

— Ты иногда такая смешная… смешная и наивная.

— А ты иногда такой хороший.

— Иногда?

— Иногда. В остальное время ты такой кретин.

— Как же я тебя ненавижу, Влад! Зачем ты так поступаешь со всеми нами?!

Он молчал и гладил меня по голове, по волосам, целуя и крепко обнимая. Такими были наши отношения, такой была эта нездоровая любовь, поселившаяся в моем сердце на многие годы.

Влад отпустил меня и положил руки на руль.

— Помнишь холодильник с магнитами в отцовском доме, которые он изо всех стран, где побывал, привозил? — Влад усмехнулся. — Я с отцом раньше не очень ладил, а когда повзрослел, понял, что мне импонирует его способ мышления. Он начал ко мне нормально относиться лишь после двадцати, в смысле — как к равному, но история с Матильдой здорово подкосила наше взаимопонимание. Не спеши радоваться. — Он посмотрел на меня, зареванную, как будто я могла что-то возразить. — Это не потому, что я плохо поступил, а потому, что попался. Но сейчас не об этом. — Он завел машину, тронулся с места и вскоре вырулил обратно на трассу. — Мы однажды напились во время моего приезда и поговорили по душам. Помню, он указал на эти магниты на холодильнике и сказал: «Видишь, какие они разные: разные цвета, разная форма, и на первый взгляд страны разные: иудаизм, христианство, мусульманство, а суть-то одна: в каждой из этих стран есть и коррупция, и проституция, и заказные убийства, и много того, что считается нелегальным, просто где-то обойти закон легче, а где-то сложнее, где-то более порицаемым считается украсть, обмануть партнера, а где-то — сходить к проститутке. Но запомни, Влад, там, где есть люди, всё одинаковое, потому что люди одинаковы».

Влад бросил на меня взгляд, словно надеясь увидеть мою реакцию, но я не реагировала — на виске до сих пор ощущался след от дула пистолета.

— Пока я учился — много путешествовал. У меня всегда были средства, а они открывают много дверей. Однажды в университет приехал директор крупных заводов, расположенных по всей Европе, лекцию читать. А после занятий мы пригласили его в кабак. Уломали его выпить с нами, а дальше… слышала бы то, что он начал рассказывать… Все везде одинаковые, Марин, — резюмировал Влад, — и наши инстинкты: есть, спать, размножаться — руководят нами, просто умные это скрывают, а глупые кичатся своим происхождением от обезьян.

Мы въехали в Киев, проехали Троещину, мой дом, его дом и приближались к центру Киева.

— Куда мы едем? — решилась я наконец спросить, когда стало очевидно, что не ко мне и не к нему домой.

— Ты живешь в Киеве, но не знаешь этот город. — Влад аккуратно повернул налево. — Позволь тебя утешить, такие места, как то, которое я тебе покажу, есть во всех городах, где мне довелось побывать. Хочу тебе показать…

— Я не одета.

— Это хорошо, тебе не стоит там привлекать к себе внимание.

Он кому-то позвонил и заговорил на английском.

— Николас, я могу сегодня к вам попасть? Двое. Нет-нет, задний ряд нам подойдет.

У Влада был шикарный английский. У меня тоже, но когда меня однажды пригласили пройти собеседование на позицию ведущей новостей на английском, я его провалила именно потому, что мой акцент слишком заметен.