Мой друг

— Помню. А также помню то, что сразу же после этого ты сбежал, — контузит окончательно.

Сбежал? Да это еще кто сбежал!

— Не открывает? — доносится сзади. Оборачиваюсь — Вероника. Отлично. Как раз вовремя.

— Прошу, — тяну едва слышно и отхожу в сторону, предоставляя ей путь.

— Мила, это я, открой.

Тишина. Гребаная, затяжная тишина.

— Он еще там?

Верчу головой, подсказывая ответ ее подруге.

— Ммм… Да, — отвечает та, игнорируя мою просьбу. А я уж думал, она мне поможет, как иногда бывало.

Под моим недовольным взглядом закатывает глаза.

— Ми-ла! Я тоже в душ хочу, открывай давай!

— Пока не уйдет, не открою! — решительно заявляет упертая Ми.

Окей.

Разворачиваюсь на выход и не трогаю ее до самого ужина. Она даже успевает расслабиться и все чаще смотрит в мою сторону за соседним столом. Сначала напряженно, затем задумчиво, а потом и вовсе расстроенно. Не удивлюсь, если обижается, что оставил попытки ее выловить…

После ужина выхожу раньше и жду со стороны ее домика. Слышу их приближение и застываю.

— Где Артём? — спрашивает Мила у своей подруги.

— Я что, слежу за ним? В самом деле! Как дети малые! Ты же хотела с ним поговорить, сколько раз к его дому моталась, сосчитаешь хоть? А сейчас чего?

Выходит не раз ко мне ездила?

— Тише ты, — шипит моя Ми. — Я не знаю… Я боюсь. Ты видела, как он смотрит? И вообще… Он какой-то другой… Изменился как-то…

— Тот же Соколов. А вот ты и вправду изменилась! Ниче не ешь совсем. Я за тебя тут возьмусь…

Слышу, как открывается дверь и выхожу из укрытия, перехватывая Милу и затаскивая внутрь.

— Сорян. Погуляй, пожалуйста, — бросаю опешившей Веронике и закрываю перед ней дверь.

— Охренели! — доносится снаружи, а затем все звуки стихают.

Зато отчетливо слышу надрывное дыхание Ми вперемешку со своим собственным. Наступаю я — отступает она. Пока не оказываемся у окна.

— Продолжим? — начинаю вкрадчиво.

Мила косится на открытое окно, будто в серьез раздумывает сигануть через него.

Вместо того, чтобы подойти ближе, зажать ее и закрыть все пути отступления — стою на месте. А затем совершаю немыслимое — делаю шаг в сторону, освобождая проход, за что получаю ее недоумевающий и, как мне показалось, обеспокоенный взгляд.

Медленно развожу руки в стороны в приглашающем жесте, тем самым предоставляя выбор.

Осознаю, конечно, что если он будет не в мою пользу — хрен выпущу отсюда, поймаю тут же. Но с какой-то маниакальностью хочу проверить свою теорию и чертовски надеюсь, что не ошибусь.

Мила нервно кусает губы, слишком часто моргая, пытается спрятать эмоции, бьющие через край, и никак не может решиться.

Слегка сжимаю пальцы, зазывая в объятия, и продолжаю гипнотизировать взглядом.

Смотрю на нее, рассматриваю так близко, и на меня тревога накатывает. Поражаюсь тому, как она изменилась за эти три охренительно длинные недели. Похудела, бледная, черты лица заострились, а в глазах столько всего намешано… Помимо боли, страданий и отчаяния считываю невербальные сигналы: удивление, страх и печаль.

Не могу даже злиться, что допустила вероятность, будто бы я могу ее оставить. Забыла о том, что просил не сомневаться во мне. Хотел, чтобы доверяла.

Меня размазывает осознание своей вины в том, что ей пришлось испытать за этот период. Все те переживания и их последствия… у нее на лице.

Я так скучал, тосковал по ней, рвался душой и ждал. Насколько мог, терпеливо ждал, когда снова увижу ее. Варился в собственных чувствах и ощущениях, что даже не представлял в полной мере, какого было ей в тот момент.

Как теперь это тащить внутри?

Руки непроизвольно опускаются…

А в следующее мгновение Ми срывается с места и влетает мне прямо в грудь…

Глава 26

Спойлер:

Осознание того, что она лежит подо мной такая разгоряченная, взбудораженная и податливая лишает последних остатков разума…

Артём

Сжимаю ее крепче, буквально до хруста в ребрах. Накрывает мгновенно. Одичало припадаю к шее, шумно втягиваю дурманящий меня аромат, насыщая легкие родным запахом.

Как же я скучал!

Скольжу ладонями по спине, впитывая тепло ее тела. Она такая горячая, но при этом заметно дрожит. Да меня и самого не хило потряхивает.

— Почему сейчас? — коротко спрашивает она, но я понимаю о чем.

Ее голос такой тихий и слабый с колоссальной мощностью пробирается глубоко внутрь, оседая тяжелым грузом на сердце. Обширно распространяется по грудине, бьет под дых, спирая и без того затрудненное дыхание.

— Не мог раньше. Если бы была такая возможность… Уж поверь, знакомила бы со своей бабушкой еще три недели назад.

Отодвигаюсь ровно настолько, чтобы увидеть ее лицо, закрепить сказанное глазами.

— Я ждала…

— Знаю, — отражаю с виду спокойно. На деле же… Охренительно рад этой истине. — Прости, Ми… что задержался.

Она зачем-то часто кивает и быстро прячет лицо у меня на груди.

Кажется, что комната вокруг плывет, или это обоюдная повсеместная дрожь качает нас в расшатанной реальности. Не берусь размышлять. Стискиваю крепче свою Ми, намереваясь держать ее так бесконечно.