Мой друг Али, потомок Магомета

Али вспоминает, как дедушка вместо сказок рассказывал ему какие-то истории. Много лет спустя Али узнал в этих историях толстовского «Холстомера», новеллы Цвейга, рассказы Горького и Чехова… В их доме был настоящий культ книги — не одной, многих!

А родственники Наджи Юсефа, все до одного, так до конца дней и остались религиозными ортодоксами. И все их потомки до сих пор читают одну и ту же книгу…

А деда со стороны отца звали Ахмед Аль-Мусауи («По-нашему — „Моисеев“», — шутит Али).

Его род тоже восходил к пророку — только у Ахмеда не нашлось тетки, которая вовремя отвела бы его в светскую школу; к юным годам Али отец его отца был «саидом», носителем черной чалмы и сокровенного знания, крупной религиозной знатью.

Когда, мальчиком, Али возили к старому Ахмеду, они ехали в Эн-Неджеф, к золотому мавзолею тезки-пращура, и больные и прокаженные бежали за ними следом, и забегали вперед, и подставляли больные части тела, и молили:

— Плюнь, плюнь!

Плевок «саида» должен был излечить все болезни у тех, кто всю жизнь читал одну книгу, и дед Ахмед исправно плевал направо и налево.

Маленький Али уже не мог сделать этого. После Толстого, Цвейга и Чехова на людей особо не поплюешь…

Четырнадцать веков напролет, в день гибели Хусейна, внука пророка, шииты побивают себя цепями. Зрелище не для слабонервных: побивают по-настоящему, в кровь, и рыдают тоже по-настоящему…

— Только сейчас узнали, наверное… — размышляет вслух потомок погибшего, гражданин Квебека Али Аль-Мусауи.

Ирак был сшит королем Фейсалом из трех бывших турецких провинций: Басры, которой управляли шииты, Багдада, подконтрольного суннитам, — и Курдистана. Король был большой прожектер: шииты с суннитами враждовали много веков, а курды вообще не арабы, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Минное поле «дружбы народов», так хорошо знакомое нам по сталинской перекройке кавказских границ, было заложено под Ирак изначально — и не взорваться не могло…

А может быть, Фейсал был и не прожектер, а просто думал разделять и властвовать, Аллах его ведает, — но случилось то, что случилось.

Случилось, впрочем, много позже. А мы с вами заглянем покамест в сороковые годы, которые в Багдаде были вовсе не роковыми, а вполне благополучно-либеральными, как минимум по азиатским меркам. Имперское влияние Англии таяло, и волнами накатывали сюда вести о победах СССР…

Про ГУЛАГ в Ираке ничего не знали — знали про победу над Гитлером, социализм и власть рабочих и крестьян: Советский Союз был светлым горизонтом для трудового народа и продвинутых отпрысков духовенства. Сын «саида» Ахмеда и сорок второе колено пророка Магомета, будущий отец Али пошел учиться в университет (вопреки воле своего отца, разумеется), попал в левую студенческую среду и быстро стал в ней лидером. Вера легко меняет полюса, но мессианское чувство не даст пропасть темпераменту!

Его звали Хусейн, и обращались к нему в Багдаде — Хусейн абу Али (Хусейн, отец Али), когда моего друга Али еще не было в природе: имя будущего сына было предопределено. Уже четырнадцать веков старшие мальчики рода звались попеременно Хусейнами и Али, в память о зяте и внуке пророка…

Но традиции расшиблись о классовую борьбу: сын «саида» отказался от престижной религиозной фамилии и взял другую, свободолюбивую: Ар-Ради, в честь пращура, жившего в девятом веке! (Ар-Ради, поэт и философ, был живьем замурован в стену тем самым Гарун-аль-Рашидом; тот еще был филантроп этот Гарун.)

Будущий отец Али взял себе фамилию предка-поэта и партийный псевдоним Салям Адиль («мир и справедливость» — так переводились эти слова и переводятся до сих пор).

^{Салям Адиль (1924–1963)}

Он учительствовал в Багдаде, пока его не выгнали с работы и не посадили за коммунистическую пропаганду, но до тех пор успел сделать главное: познакомиться с мамой Али…

Он был ее репетитором по математике («Она до сих пор ничего не понимает в математике», — смеется мой друг Али). Зато до глубокой старости мама Али осталась твердокаменной марксисткой — так хорошо сагитировал ее в 1947 году молодой Салям Адиль!

Сагитировал — и посватался.

Будущий дедушка Али, тот самый Наджи Юсеф, согласия не дал (девочке было только шестнадцать), но упрямый Салям сказал, что будет ждать пять лет, и подарил ей кольцо.

Тут-то его и посадили, и как раз на этот срок.

Времена наступали нешуточные. В ответ на создание левого Израиля в Ираке повесили на площади трех главных коммунистов, так что пять лет тюрьмы, выписанных молодому Салям Адилю, можно считать разновидностью педагогики.

Невеста, так и не выучившая математику, начала ходить в тюрьму под видом сестры — и стала связной с подпольем. На подпольной работе (уже после того, как непокорный сын «черного саида» вышел на свободу) они и провели медовый месяц.

Товарищ Салям Адиль был к тому времени членом ЦК.

В 1955 году он возглавил иракскую Компартию. Тайный, через иранскую границу, выезд в Москву, на ХХ cъезд КПСС, был их отложенным свадебным путешествием…