Мой друг Карлос Шакал. Революционер, ставший героем голливудских фильмов «Шакал» и «Карлос»

Как по команде (даже можно и без «как»), и другие страны Восточного блока пришли к выводу, что пора начать обеляться и в первую очередь порвать связи с неудобным союзником. Даже в Румынии — самом принципиальном режиме Восточного блока — за людьми «Шакала» была установлена слежка, что ранее казалось невозможным. Через год после неприятного инцидента с высылкой Йоханнеса Вайнриха из ГДР с Карлосом разорвала отношения Чехословакия, запретив вести бизнес на ее территории. Обиженный на европейцев Карлос отбывает в Южный Йемен на слет международных революционных организаций. Там он испытывает двоякие чувства: с одной стороны, неофиты раздражают его своими идеалистическими воззрениями, с другой — он рад видеть ближневосточных товарищей, с восхищением заглядывающих ему в глаза. Еще один триумф неуловимого «Шакала». Еще одна победа — во Франции, где наконец было принято решение освободить Магдалену. Обуреваемый этими чувствами Карлос уснул в своем шикарном номере в гостинице «Фронтель».

Утром 4 мая 1985 года Магдалена Копп должна была покинуть стены тюрьмы Флёри-Мерожи в Париже. К ее встрече готовились Карлос в Южном Йемене, энергичный Вержес, который приехал к воротам тюрьмы, и… спецслужбы Франции, которым была поставлена задача выдворить Копп за пределы республики. После переговоров между начальниками антитеррористических департаментов и ДСТ было принято решение передать девушку западногерманской тайной полиции. И умыть руки. Не сказать, чтобы немцы были в восторге, и они даже поставили условия, чтобы Копп привезли не раньше девяти вечера, чтобы, не дай бог, вся эта деликатная ситуация не получила огласки.

В день своего освобождения Копп заметно нервничала — у нее было достаточно времени, чтобы повоевать с собой, разложить по полочкам собственные мысли и настроить планов. За ней пришли раньше установленного времени. «Спешат избавиться?» — пронеслось у нее в голове, и она улыбнулась. На улице было уже довольно жарко, она сняла куртку и без сопровождения зашагала к воротам, с противоположной стороны которых ее ждал Жак. Жак, милый Жак — он был славным парнем и посещал Магдалену все это непростое время. А она вязала ему свитера — то ли чтобы спрятаться от раздумий, то ли из чувства благодарности, которое она питала к своему защитнику, мужчине, который был всегда с ней рядом. Все эти мысли оборвал грубый толчок в спину: Магдалену схватили, заломили руки и втолкнули в подъехавший автомобиль. Машина с ревом миновала ворота, оставив Вержеса с глуповатой улыбкой дальше смотреть на ободранную краску тюремной двери.

Отъехав на безопасное расстояние, офицеры ДСТ сказали молодой женщине, что у них приказ доставить ее в Оффенбург, Западная Германия. Она запротестовала:

— Мне не нужно в Германию, я сама буду принимать решения о своих перемещениях.

Обозленные офицеры ответили угрюмым молчанием — все опасались того, что Магдалена заявит о похищении или даже пытках, что вызовет очередной скандал, который будет так не на руку правительству Франции. Все, что им оставалось, так это продержаться 14 часов, и тогда уже пусть отдувается Западная Германия. Но как протянуть столько времени — не вести же ее в парк аттракционов. И автомобиль начал медленно дрейфовать от улицы к улице весеннего парижского пригорода.

Магдалена, по всей видимости, смирилась с тем, что ее путь теперь лежит в Германию, — она задумчиво молчала и смотрела в окно. После того как ее передали в руки представителей западногерманской тайной полиции, офицеры ДСТ вздохнули с облегчением: Магдалена не стала жаловаться, а презрительно смерила их взглядом и ушла с немецкими полицейскими. Там ее формально допросили, удостоверились, что она не собирается заниматься политической деятельностью, и галантно отвезли домой, где жила ее мать Розина Копп. Переступив через порог родного дома, она дернулась от неожиданного звонка:

— Это я, Карлос, — сказал голос из трубки.

Он уже все знал: и о машине, и о прогулках по парижским пригородам, и о допросе в западногерманском полицейском участке. Он знал, но вновь и вновь спрашивал о подробностях того дня, будто проверяя ее или давая шанс ей выговориться.

Ее мать вспоминала, что это были хорошие дни, — Магдалена впервые за долгое время стала прилежной дочерью: ходила с ней за покупками, занималась домашними хлопотами и вечерами за чашкой чая они вели пустяковые беседы. Все как было в детстве, когда маленькая Магда не могла уснуть. Однажды ей снова позвонили, и Магдалена сказала, что едет во Франкфурт. Это означало только одно: она возвращается к Карлосу и своей прошлой жизни, полной опасностей. Собрав чемодан, она обняла мать и закрыла за собой входную дверь. Разумеется, Франкфурт не был конечным пунктом назначения — там ее уже ждал Исса, чтобы везти дальше, в Дамаск, к торжествующему Карлосу, который динамитом и добрым словом добился этого освобождения.

— Конечно, у меня был шанс начать новую жизнь, — спустя годы вспоминала Магдалена, — но я не могла им воспользоваться. Я знала, что меня ждет Карлос.