Мой друг – Олег Даль. Между жизнью и смертью

А в первой половине семидесятых мы снимались с Олегом тоже в одной-единственной сцене, в «Горожанах» у Рогового.

Мне никогда не приходило в голову, но у Олега это, наверное, был маленький эскиз к Зилову. Ну не буквально, а как-то подсознательно. А может быть, нет. Странно… Я даже как-то не связывал, мне вдруг сейчас впервые пришло это в голову, потому что эту роль я как-то не держал в памяти. Какая-то жесткая роль… Лимитчик «северный»… Как бы маленький такой штрих. У художника же всегда делается куча эскизов к большой работе.

Должен сказать, что Олег во мне и в наших с ним отношениях очень ценил импровизацию: мы оба любили джаз, мы оба любили музыку, мы пели вдвоем… Он вообще был человеком абсолютно непредсказуемым и неожиданным. Он поклялся Роговому, что объяснил Никулину смысл эпизода! Ни фи-га!!! Вы понимаете, что он сделал?! Когда я приехал на съемку, то спросил:

– Олег, что мы будем делать?

– Валюша, спокойнее… Все нормально. Сейчас подойдет машина – и все нормально… И все увидишь…

Понимаете, даже вот до такого доходило. Что там, казалось бы, ну, чепуха – два человека на стоянке такси. Но даже непрофессионалу, даже ребенку что-то объясняют… То, что часто делают итальянцы, в частности Феллини, когда берут прохожих прямо с дороги и начинают снимать в кино. Но все равно говорят хоть два слова смысла: вы идете сюда, он выходит оттуда – хоть что-то такое… Я его теребил, а он говорит:

– Нор-ма-а-льно! У нас есть время, идем выпьем кофейку сейчас…

Выпили. И кофейку тоже. Я опять говорю:

– Аля, перестань валять дурака! Скажи мне, в чем смысл?..

– Все нормально, все будет о’кей.

А потом подошел Володя Роговой и сказал:

– Ну, Валентин, все правильно в сцене, правда же?..

И тогда мои глаза встретились с Далем, и я робко сказал:

– Да-да, Володенька, конечно, все правда…

– Сейчас прямо можно снимать?

– Да… Конечно… можно снимать.

Ну, вот такая далевская «эквилибристика»… Хулиганство – в хорошем смысле.

Мне довелось сниматься с Олегом и на «Беларусьфильме», весной 1978 года. Скажу буквально два слова о том, как я воспринимал эту работу – «Расписание на послезавтра». Когда мне дали сценарий, я сразу понял одну вещь. Поскольку фильм собирался снимать Добролюбов, один из учеников Михаила Ромма, для меня было совершенно очевидно, что Игорь, хочет он того или нет, невольно (так, кстати, все и получилось) будет снимать атмосферу юношеского варианта «Девяти дней одного года». И в этом была вся прелесть. Это ж замечательно, когда ученики с учителями острят, общаются на одном уровне, влюбляются… В общем, микроклимат там был «роммовский».

Очень чувственно помню замечательную атмосферу, возникшую благодаря Далю, Ленькову, Баадуру Цуладзе и мне, как говорят… Эта сцена, где мы все музицируем, а Олег – у рояля… Где кругом и всегда на – досках формулы. Ну, вообще – блеск!

Опять же один штрих из «актерской кухни». Так как среди нас была единственная дама – Терехова, а вокруг – мужской состав, мы все очень мило, по-доброму иронизировали. И это было коллективное. Наверное, какая-то часть этого прорвалась и на экран. И это было замечательно, потому что часто звучит с оттенком пошлости: «А мы наращиваем чувство!»

– Че это они ходят в обнимку?

– А они наживают… Наживают отношения.

Еще помню, что Даль, «завидуя» мне, говорил:

– Валь, у меня уж тут невольно… Роль такая… Я очень много и долго должен высказывать всяких сентенций… А у тебя, смотри, как чудно найдено вот это слово:

«пре-е-лест-но, пр-е-лест-но…». Это – здорово! Валюха, ты при своей музыкальности его одно разложишь на целую симфонию!..

Мне кажется, что есть особая изюминка в «цветовой» окраске подобных вещей, а анализируют пусть критики…

Можно сюда добавить, что я приехал в великолепную совминовскую гостиницу в Вильнюсе, прямо на излучине реки. Даль меня встретил и тут же повел вниз, в замечательный ресторан этой же гостиницы… Сам он был в ограниченной на предмет «соблазнов» полосе, но зато как он меня принимал! Как он был со мной обходителен! Как он заказывал! Как он наливал! Ах, какой это был блеск!!! Как говаривал Юрий Карлович Олеша, а уж он-то имел на это право: «Не пить так же интересно, как и пить». И Далю это безумно нравилось. И это подтверждает то, что рассказывают о приходах Олега в ВТО «на трезвую голову». Ведь это не менее интересное состояние: ощущение своего осознания человеком, который вне этого.

Мне удалось однажды встретиться с Олешей на Арбате, около «Праги». Накануне в доме у своего дяди – писателя Льва Вениаминовича Никулина в Лаврушинском переулке, в писательском доме, – я познакомился с Юрием Карловичем. А буквально через два-три дня увидел его около «Праги» с таким… немножко «белесоватым зрачком». Вероятно, он много уже принимал, как и Михаил Аркадьевич Светлов в последние годы. Моя правая рука лежала на бронзовом поручне стеклянной, как бы воздушной витрины кафе внизу на углу. И он взял меня за руку своей левой рукой и сказал:

– Мой юный друг…

– Вы меня спутали, вероятно, Юрий Карлович… Мы же буквально два дня назад у Льва Вениаминовича впервые…