Мой друг – Олег Даль. Между жизнью и смертью

– Как?! Откуда он знает?! Ничего официально не объявлено!!!

И вот тебе – русская суть. Все эти ребята – украинцы, эстонцы, литовцы, грузины – сказали:

– Вахтанг, успокойся! Он же – Даль. Он мог вообще не писать никаких работ!

И я добавила:

– То, что он пишет работы, – это его самодисциплина, внутреннее уважение к этому процессу. Это – характер Даля.

Теперь могу сформулировать еще четче: Олег Даль – это высочайший аристократизм духа и поведения.

Известный актер Вадим Спиридонов, бывший моим большим другом (его нет уже полтора года, и теперь он недалеко от Олега Ивановича – там же, на Ваганькове), рассказывал мне про Даля:

– Шел я как-то по «Мосфильму». Олег навстречу идет. И это был человек, к которому просто так не подойдешь. Не попросишь сигарету. Не поздороваешься. Даже просто – не улыбнешься. Шел человек, и вокруг него было пространство, и в это пространство войти было очень непросто.

Вот это был Даль! И если он к кому-то обращался, кого-то воспринимал, то это уже можно было считать, простите, за честь. Может быть, это сейчас и звучит громко, но это был элемент доверия такой, в общем-то, уникальной личности, какой был Олег Иванович.

А Коля Дроздов тогда не поступил, так и оставшись сценаристом. Но у него хорошая судьба, и он – талантливый человек. Олег Иванович же пошел учиться режиссуре…

15 февраля 1977 года

Прошло три с половиной месяца. И Даль как-то у меня «выпал». Я даже про него как-то немного подзабыла. У меня – очередная картина. Последний год учусь во ВГИКе, продолжая работать ассистентом режиссера в ТО «Экран» на телевидении.

Тогда был очень популярен режиссер Леонид Пчелкин, на лучших картинах которого я работала и который всю жизнь из меня «пил кровь». Но расставались надолго мы всегда по-хорошему, потому что он по-отечески хорошо ко мне относился: такое сочетание в человеке тоже бывает…

В этот день Пчелкин подходит ко мне и говорит:

– Девочка моя, я уже без тебя жить не могу! У нас середина картины, все рушится. Народу – навалом. Там и история, и современность. Выручай, Олечка!

И в середине съемок, в полном их разгаре, я прихожу на пятисерийную картину «Не поле перейти…», которая выходит в свет под названием «Личное счастье». Ну, чем не повтор истории с «Омегой»?!

Прихожу в группу и сразу же узнаю, что снимается Олег Даль, потому что Пчелкин мне говорит:

– Садись в машину, забери Даля и Печерникову!

– Откуда Даля-то брать?

– Из Театра на Малой Бронной.

– Как… на Малой Бронной?

– А вот так! Ты что, не знаешь, где ведущие артисты Союза работают?

– А как же… Высшие курсы?

Даже поперхнулась. Вот так новость! Правда, у меня тут были свои дела, свои крупные неприятности. Думаю: «Батюшки! Ну, все… Когда же он успел-то?» Приезжаю к театру на Малую Бронную, сижу в машине: «К чертовой матери, не выйду – и все! Что же это такое?! Курсы – бросил…»

«Разочаровалась» в нем. Ведь где-то нутром понимала, что Даль, наверное, будет очень интересным режиссером, хотя никогда крупных разговоров на эту тему с ним не было. Я уже все-таки заканчивала институт и видела, что творится, кто прет наверх в то время. Но я не осознавала, насколько Олегу было бы тяжело. Думала лишь о том, насколько он станет своеобразным, оригинальным режиссером. Но это я сейчас могу сформулировать. А тогда просто обалдела: на Малой Бронной? У Эфроса? Которого я, кстати, ни тогда не любила, ни сейчас…

Выходит он из театра, подошел к машине:

– О! Ольга! Поехали!

Садится назад. Я сижу впереди, рядом с шофером. Поворачиваюсь и говорю:

– Что случилось? Почему вы – здесь?

– А что вы имеете в виду?

– Как, что? Как, что?!.. Почему вы в театре, а не на курсах?

– А че?!..

И по тому, как он это сказал, как посмотрел на меня, поняла: ему эти Курсы – по фигу. Но в то время нельзя было прийти даже с именем Даля и получить на студии постановку. Надо было иметь эту вшивую бумажку.

Он был очень разочарован и Курсами, и педагогическим составом, хотя поступил в мастерскую Иосифа Хейфица. Не воспринял все это никак:

– Мне… мне Табаков будет преподавать актерское мастерство?!!

И я, так резко обернулась, что он даже отпрянул. Это был единственный раз, когда я посмела – видно, уж очень злая была! – обратиться к нему на «ты»:

– При чем тут Табаков?!! О чем ты говоришь?! Олег Иванович! Да вы вдумайтесь, о чем говорите: да кто бы вас заставил сдавать «актерское мастерство»?!!

А через две недели в театре сдавали прогон «Месяца в деревне», и приглашенный Пчелкин взял меня с собой.

Потрясающе! Потом Даль вышел после прогона к нам – весь разгоряченный. Мы в восторге – он играл лучше всех! С этого прогона мы его забрали на съемку, и Пчелкин всю дорогу пел ему дифирамбы. А Олег Иванович был прелестен, тих и доволен…

26 февраля 1981 года