Мой друг Перси, Буффало Билл и я

Мы направились к школе, но прошли всего метров двести, как вдруг дедушка пошатнулся. Мы поспешили поддержать его. Так повторилось несколько раз.

— Всё эти чертовы сапоги, — ворчал дед. — Никак их не разношу.

Я вызвался сбегать за табуреткой, чтобы он мог присесть отдохнуть по пути, когда захочет.

— Отлично придумал, Ульф! — похвалил дедушка. — Только бабушке ничего не говори.

Я сгонял домой и стащил из прихожей белую табуретку, на которой стоял телефон, а заодно прихватил и синее одеяло со своей кровати, чтобы у дедушки не мерзли ноги, пока он будет сидеть: лето все-таки подходило к концу.

Я уже собирался прошмыгнуть на двор, но тут бабушка схватила меня за плечо.

— Вы с Перси собрались на прогулку вместе с дедушкой, так? — спросила она.

— Да, — кивнул я, так как по ее глазам понял, что хитрить бесполезно.

— Я сразу догадалась, как только увидела, что он пошел в дровяной сарай.

Я думал, бабушка велит нам вернуться. Но она этого не сделала. Только попросила, чтобы мы приглядывали за дедушкой.

— Ноги его плохо держат, — сказала она. — А в его годы, если упадешь, можно кости сломать. — И не ходите долго, обед скоро будет готов, — добавила она с улыбкой. — Да смотри, не проболтайся дедушке, о чем я тебя просила.

— Не проболтаюсь, — пообещал я.

Бабушка поцеловала меня в лоб, и я побежал догонять Перси и дедушку. Они недалеко ушли. Вместе мы медленно поднялись на скалу, где был сигнальный костер. Дедушка часто присаживался: делал вид, что нашел какую-то необычную шишку и хочет нам показать. Или слышал незнакомую птицу. Или хотел рассмотреть, куда торопятся муравьи.

— Ишь как стараются, чертенята! — бормотал он. — Ну ладно, насмотрелись — двинулись дальше.

И мы проходили еще немного.

В конце концов дедушка решил, что хватит. Он уселся на белую табуретку посреди ровной лужайки, почти на самой вершине. Я накрыл небесно-голубым одеялом его больные колени. Он сидел, переводил дух и смотрел на море, корабли и все прочее, пока бледно-серое небо не превратилось в цирк шапито.

— Скоро, — прошептал дедушка.

— Что? — не понял я.

— Everything[24], — сказал он. И помолчав немного, торжественно произнес: — Ladies and gentlemen…[25] Снял шляпу и поклонился во все стороны.

Вдруг мне показалось, будто ножки табуретки выросли, у нее появилась шея с развевающейся гривой и высоко поднятая голова — она словно превратилась в гордого скакуна Буффало Билла. А дедушка сидел, выпрямив спину, и смотрел по сторонам — на камни, кусты и деревья, которые колыхались на ветру. Я догадался: он видит перед собой индейцев с яркими перьями, метких ковбоев, солдат, повозки, катящие по прерии, и бизонов с понурыми головами. Это был «Цирк Дикого Запада», о котором я прочитал в конце книги.

— And now…[26] — сказал дедушка и махнул шляпой. Он достал из кармана брюк узелок — это был носовой платок. А в нем — полным-полно больших блестящих пятиэровых монет.

— Бросайте, — велел он. — Бросайте как можно выше!

Мы стали подбрасывать в небо монетки одну за другой, а дедушка, сидя на табуретке, стрелял по ним. Он приладил винтовку к плечу и нажимал на курок. Удивительное дело: хотя глаза у него были уже слабые, он почти все время попадал в цель!

— Next![27] — командовал он.

И мы кидали еще.

Представление закончилось так же внезапно, как и началось. Дедушка опустил винтовку и поклонился. В последний раз. Потом встал и протянул винтовку мне. Земля вокруг была усеяна простреленными кругляшками, они сверкали, как маленькие солнца.

— Вот и всё. А теперь пора домой, ребятки, — сказал он. — Котлеты, поди, давно уже готовы.

Он оказался прав.

Но нам понадобилось немало времени, чтобы дойти до дому. Каждые пять минут дедушка присаживался отдохнуть. Дольше всего он сидел у школьного окна, потому что ему понравилась мелодия, которую играл учитель. «Снова восходит ясное солнце».

Он даже похлопал, когда она закончилась.

Наконец мы вернулись домой. Дедушка велел мне прокрасться через кормовой салон и спрятать винтовку в гардеробе. Сам он бросил шляпу в свою каюту, стянул сапоги и напустил на себя самый невинный вид. Когда бабушка спросила, где мы были так долго, он ответил, что показывал Перси чудеса природы.

— Знаете, почему хорошо иногда побыть вдалеке от дома? — сказал дедушка, когда мы сели за стол.

— Нет, почему же? — спросила мама.

— Потому что потом так славно вернуться домой, — ответил дедушка, пытаясь выковырять кусок мяса, застрявший в зубах. — Снять сапоги, снова стать самим собой и плевать на всех.

— Ты тоже так думаешь, Перси? — спросил папа.

— Не знаю. Я-то еще домой не вернулся.

— Да, конечно, — согласился папа.

А дедушка рассмеялся.

— А ты не дурак, черт меня подери! — сказал он Перси.

Когда все было съедено и обед закончился, дедушка сходил в свою каюту и принес серебряный доллар, который хранил в ящике письменного стола. Перси как раз заканчивал собирать вещи; последними он положил в сумку свои плавки. Они были еще мокрые.

— Вот, — сказал дедушка и протянул ему блестящую монету. — Just keep it[28]. Мне она больше не нужна.