Мой друг Тролль

Сережа скулил, держась за глаз. И предусмотрительно помалкивал. Катя тоже. Она на всякий случай отодвинулась подальше. Оба ненормальные: что сын, что отец…

Папаша костерил сына минут пятнадцать. Катя узнала, что Сережа в юные годы приворовывал и страдал энурезом, что позорно удрал из секции по карате, куда привел его отец, желавший сделать из сына «мужика». Узнала также, что Сережа «дегустировал» наркотики, поцарапал крыло у отцовской машины и прочие пикантные факты.

Перечисляя все это, папаша слегка выдохся и когда наконец переключил внимание на Катю, то ограничился кратким:

— Ты уволена! Сегодня сдашь все по описи — и убирайся. Если чего-то не хватит — сядешь в тюрьму! Я тебя…

Тут на столе заворковал селектор, и приторно-сладкий голосок секретарши сообщил:

— Илья Всеволодович, через три минуты у вас — господин Селгарин!

— Ах черт! — выругался Сережин папаша. — Что ж ты тянула до последней минуты, дура! Вы оба — пошли вон! — скомандовал он Сереже и Кате. — Сидеть там, в приемной, ясно?

Они вышли. Катя была в таком состоянии, что не обратила внимания на двух шикарно одетых мужчин, проследовавших в кабинет мимо вытянувшегося по стойке смирно охранника и угодливо изогнувшейся секретарши. Отметила только краем сознания, что у одного — длинные, как у женщины, и совсем светлые волосы.

— Ну ты и дура! — злобно промычал Сережа. — Теперь папка тебя точно уроет! Людка, дай медяшку какую-нибудь! — потребовал он у секретарши.

— Опять в глаз получил? — без всякого сочувствия спросила секретарша. — Мамочке побежишь жаловаться — «фонарь» тебе пригодится.

Охранник засмеялся. Похоже, хозяйского сына здесь не очень уважали.

— А ты не огорчайся, крошка, — сказал охранник Кате. — Это плохое место, я же тебе говорил.

Зазвонил его телефон.

— Да, — сказал охранник. — Да, Илья Всеволодович, — охранник посмотрел на Катю. — Да, я все понял.

Едва он отключился, по селектору раздался голос Босса:

— Людмила, зайди!

— Чаю требуют! — сказала секретарша, покинув кабинет. — И кофе. Могу и тебе сделать, — она с сочувствием поглядела на Катю. — Селгарин — это надолго.

— Тогда я пойду, — заявила Катя, поднимаясь.

Тут же встал и охранник.

— Сядь, — сказал он.

— Это еще почему же? — возмутилась Катя.

— Потому что начальник велел тебя не выпускать!

— Я хочу уйти! — повысив голос, заявила Катя. — И вы не имеете права меня не выпускать!

— Тише, тише! — примирительно сказал охранник. — Просто подожди немного, ладно? Людочка тебе кофе сделает…

— У меня конфеты вкусные! — ласково проговорила секретарша. — А хотите, Катенька, ликера вишневого рюмочку? У меня — есть! Для особых случаев! — Секретарша сейчас сама была похожа на вишневый ликер: вишневая помада на губах и улыбка — слаще не бывает. — Не стесняйтесь, Катенька! Это не Ильи Всеволодовича ликер, а мой. И конфеты тоже мои.

Катя ругнула себя за то, что раньше думала о ней плохо.

Секретарша выставила на стол сверкающую коробку… К которой тут же потянулся Сережа…

Но Людмила быстро отодвинула коробку.

— Перебьешься!

Обиженный Сережа фыркнул и ушел в туалет.

— Людмила, ты там не уснула? — прорычал селектор.

— Сейчас, Илья Всеволодович! — бархатным голосом ответила секретарша. Подхватила чашки и исчезла в кабинете.

— Ты угощайся, — сказал охранник Кате. — Босс когда не в духе — это не для слабонервных! Что там такое у тебя произошло, на Невском, 52? Этот начудил? — кивок в сторону туалета, где заперся Сережа.

— Угу, — сказала Катя. — Напился и голову у дохлого голубя отгрыз!

Охранник захихикал, потом сказал, посерьезнев: — Ты с этим, — кивок на туалет, — поосторожнее! У него крыша конкретно течет, а ты — девушка слабая, защитить тебя некому…

— И вовсе я не слабая! — возмутилась Катя. — И защитить меня — есть кому! — Это она о Карлссоне вспомнила. И правда: если он киллер или вроде того, ему только слово сказать, и все тут…

— Ты конфеты кушай, — сказал охранник. — Сахар для мозгов полезен. А в чай лимон положи. Это витамины.

Вернулась секретарша. Даже сквозь грим видно было, как порозовели ее щеки.

Молча достала две рюмки, налила себе и Кате.

— Тебе не предлагаю, — сказала она охраннику. — Ты при исполнении. А этот где? Не сбежал?

— На толчке орлует! — сказал охранник. — Ну что там?

— Нормально всё. Вы пейте, Катенька, не беспокойтесь. Всё будет в порядке. А Илья Всеволодович выйдет минуток через десять, с вами договорит.

«„Договорит“, как же!» — подумала Катя, но рюмочку ликера выпила. Даже две рюмочки. Вкусно!

Большой Босс вышел из кабинета один и — какой сюрприз! — он снова обаятельно улыбался!

— Я виноват, Катенька! — заявил он. — Меня обманули! Вы меня простите? Вы меня должны простить! Просто обязаны! Людмила, где этот оболтус?

— Там, Илья Всеволодович! — жест в сторону туалета.

— Ах он… Ну да бог с ним! Так вы простите меня, Катенька?

Катя молчала. Не очень-то она верила в «раскаяние» Сережиного папаши. Наверняка какую-то новую гадость замыслил.

— Вижу, вы мне больше не верите, — вздохнул Большой Босс. — Но я вам верю! Теперь — верю. Будем считать, что вы успешно прошли испытательный срок. Вы рады, Катя?

Катя неопределенно пожала плечами.