Мои друзья

Я вывел дога из клетки и лишь тогда заметил глубокую рану на его задней ноге. Очевидно, пес поранился о проволоку, продираясь через пролом. Сгоряча он не обращал на нее внимания и вьюном носился около меня, но, когда порыв восторга стих, начал осторожно зализывать рану, чуть касаясь языком и вздрагивая каждый раз при прикосновении к ней.

Это было очень-очень неприятно. «Как Джери в таком виде покажется на выставке?» — думал я. Сергей Александрович разделял мои опасения.

Оставлять собаку в карантине больше было нельзя. Джери уже достаточно доказал, что, привыкнув повсюду следовать за мною, он не хочет отстать от меня и здесь. Рану промыли, перевязали, и Джери целый день следовал за мной по пятам. Он сделался раздражительным и недоверчивым, перестал подпускать ко мне незнакомых людей, да и на знакомых косился.

Вечером ему отвели новое помещение. Рядом с питомником, прямо под открытым небом, стояло на низменной луговине какое-то дощатое сооружение наподобие громадного ящика с дверью, но без крышки, сделанное из прочного кровельного теса. Этот «особняк» как нельзя лучше подходил для непоседливого Джери. Натаскав сена и покрыв сверху один угол «особняка» листом фанеры на случай дождя, собаку водворили в ее новое жилище. Дверь я прикрутил цепью столь основательно, что открыть ее или сломать запор дог никак не мог.

Стемнело. Перед сном мы решили еще раз взглянуть на Джери. Как-то он чувствует себя там? Пришли и глазам не поверили: пес уже успел прогрызть в дощатой стенке здоровенную дыру и, просунув в нее голову и одну лапу, силился протолкнуться весь.

Я не знал, ругать мне своего упрямого, вольнолюбивого пса или, наоборот, восхищаться его упорством и настойчивостью.

— Лев, а не собака! — восторженно повторял Сергей Александрович, больше всего ценивший в собаках их силу и верность. — Как хотите, а меня такое упрямство трогает!

Что делать? Разыскали толстые дюймовые доски, гвозди и заколотили все щели «особняка», укрепив каждое «подозрительное» место. Получилась целая крепость. Теперь-то пес уж бессилен что-либо предпринять, решили мы и отправились спать.

Рано утром, только что протрубили зарю, я сквозь сон услышал голос дежурного:

— Товарищи, чей дог бегает по лагерю?

Екнуло сердце. Сна как не бывало. Я поспешно выскочил из палатки. Вдали, на шоссе, в предрассветном синеватом тумане маячил силуэт дога. Я свистнул. Саженными скачками пес ринулся на знакомый призыв.

На шее собаки — ни ошейника, ни парфорса! Наскоро одевшись, мы поспешили к месту его ночевки. Не терпелось узнать, как же все-таки пес ухитрился выбраться из заточения.

«Особняк» оказался целехонек. Никаких повреждений! Только дверь немного расшатана и на косяке виднелись следы клыков, однако пролезть через образовавшуюся щель дог при его размерах никак не мог. На полу валялись парфорс с разогнутыми звеньями (Джери содрал его с шеи, зацепив когтями), клочки ошейника. Видимо, в припадке злости Джери уничтожил и то и другое.

Как ушел пес, так и осталось для нас загадкой. Можно только предположить, что мой неукротимый друг перемахнул через двухметровую стену, хотя обычно при своем весе с трудом брал полутораметровый барьер, не выше.

Джери наглядно продемонстрировал силу своей привязанности ко мне. Я даже не мог сердиться на него. Не я ли сам приучил его повсюду следовать за собой. Теперь пожинал плоды своих трудов…

В общем, задал мне тогда Джери хлопот! И все же, признаюсь, я был доволен: я убедился в его преданности, а это было приятно мне. Смущало и беспокоило меня лишь одно — рана, которую он получил в результате всех своих похождений. Ведь судья наказывал: «Привезите собаку в хорошем виде!»

ДЛЯ ЧЕГО НУЖНЫ ВЫСТАВКИ

Вероятно, читатель уже давно задает вопрос: а для чего, собственно, нужны выставки? Частично я ответил на этот вопрос в главе «Выставка», рассказав о том, как на выставке проверяется работа собаковода, качество выращенного поголовья собак. И все же вполне уместным будет недоумение: почему нужно обязательно тащиться с собаками в такую даль, расходовать крупные средства на переезд участников, отрывать серьезных людей от их обычных занятий? Разве все это так уж необходимо? Разве непременно надо создавать столько осложнений в таком, казалось бы, простом деле, как разведение собак?

И вообще: как это не лень собаководам сидеть и кропотливо записывать в толстые книги даты рождений и смертей своих породистых псов, клички их отцов и матерей, дедов и прадедов, все их отличия и заслуги? Отбирать щенков, следить за тем, чтобы одна порода ни под каким видом не смешивалась с другой, терпеливо изучать их достоинства и недостатки… В конце концов, кажется, чего бы проще: человек брал бы любую собаку и дрессировал ее, как ему вздумается!

Почему собаководы с такой предубежденностью относятся к беспородной бродячей собаке и столько сил и внимания отдают постоянному совершенствованию чистокровных животных? Неужели только потому, что дворняжка грязна и бездомна, а породистый пес чист, выхолен и лоснится, как смазанный жиром?

Нет, конечно, не потому.