Мои друзья и горы.

   Наступило 20 августа. Снят базовый лагерь экспедиции. Через час прилетит вертолет, и мы Мика Бонгард, Игорь Щеголев, Женя Тамм и я, последняя четверка альпинистов СКАН — отправимся на «Большую землю». Всего лишь день назад здесь у языка ледника Северный Иныльчек кипела жизнь. На моренных холмах, среди осыпей и ручьев стояло множество жилых палаток, чуть ниже, на берегу озера Мерцбахера, розовела палатка столовой с приткнувшейся рядом кухней, в стороне торчала антенна радиостанции, и повсюду в беспорядке сушилось снаряжение. Кажется, это совсем немного — 25 человек на целую горную страну с десятком вершин-шеститысячников, тридцатикилометровым ледником и дюжиной боковых ущелий. Но пока здесь были люди — горы были человеческим жильем, и куда бы мы ни забирались, всегда было чувство, что мы под одной крышей с друзьями, которые где-то совсем недалеко, может быть, всего лишь в одном-двух днях пути.

  Теперь мы здесь одни, и прямо на глазах горы становятся опять такими, какими они нас встретили полтора месяца назад, — суровыми, мрачными, страшно холодными и совершенно чуждыми всему человеческому. Но эта метаморфоза не может обмануть нас: эти горы уже стали домом, который мы обжили, который покидаем с особой грустью, но и с сознанием того, что больше никогда эти места не будут такими дикими, какими были до нас.

  Закончить рассказ об экспедиции на Хан-Тенгри мне бы хотелось коротенькой зарисовкой вида на озеро Мерцбахера из уже цитированной книги воспоминаний Е. Тамма: «Прямо под ногами гладь озера, по которому в беспорядке разбросаны громады белых айсбергов. Внизу, проецируясь на противоположный берег, они теряются и как бы уменьшают озеро, а отсюда это — четко отражающиеся в чистой воде ледяные острова.

  А берега! Это причудливые маленькие фиорды изо льда и камней. Когда смотришь на озеро, невольно вспоминаешь, что внизу, если прислушаться к нему поздним вечером, услышишь, как оно замерзает, и все вокруг, будто живое, наполняется тихим звоном и шелестом. А на рассвете, когда только побелел восток, оказывается, что на льду есть разводы и в них четко отражаются темные и таинственные вершины, небрежно обрезанные кромкой льда. И обязательно увидишь две холодные и яркие Венеры. Одна, точно очерченная, на небе, другая, чуть размытая, на льду.

Но вот медленно тают Венеры, а с ними и ледяная корка. Тают бесшумно и спокойно. Вот уже загорелась голова Хана. Где-то на склоне крикнул улар. Ему ответил другой. Неожиданно вырвавшийся из-за склона луч солнца вонзился в озеро и нет больше льда. Исчезло спокойствие. Вода зарябилась, отражения вершин потеряли четкость. Зашуршали и заговорили с солнцем большие и малые айсберги. Природа проснулась и как-то вся вдруг. День начался!»

Вместо эпилога

  Прошло почти полвека с того достопамятного восхождения на Хан-Тенгри. С тех пор с Северного Иныльчека было проложено множество маршрутов на все основные вершины района. Одним из самых популярных остается наш путь на Хан-Тенгри, который не совсем корректно именуется маршрутом Кузьмина (на мой взгляд, следовало бы называть его маршрутом Кузьмина-Тамма). Не могу не заметить, что Кирилл никогда не возражал против такой «неточности» — чего не сделает с человеком тщеславие, особенно досадное, когда речь идет о действительно сильном альпинисте-лидере, заслуженном мастере спорта СССР, на счету у которого и без Хан-Тенгри было множество сложнейших маршрутов.

  Сейчас, при резко возросшем уровне мастерства и опыта альпинистов и появлении качественно новых, удобных и легких видов снаряжения, восхождение по нашему маршруту на Хан-Тенгри может быть сделано за три-четыре дня вместо тех шести дней (если не считать дней пережидания непогоды), которые понадобились нам, чтобы дойти до высоты 6800 м. Однако и по сей день все выходящие на этот маршрут в полной мере осознают объективную опасность того короткого снежного участка, который в свое время заставил нас повернуть вниз. Действительно, об этом невозможно забыть после той трагедии, которая произошла именно на этом месте в начале 1970-х гг. Тогда четверка челябинских альпинистов попыталась пройти этот склон, вероятно, также после обильного снегопада и попала в лавину, которая унесла троих прямиком на сбросы северной стены Хан-Тенгри. Найти их не удалось. Когда нам в Москве показали фотографию места срыва, мы его узнали сразу. Так, с некоторым запозданием, мы получили документальные доказательства верности нашего решения: не идти напролом, испытывая судьбу сверх какой-то разумной меры.

Последнее, что мне хочется еще сказать. В сущности, решение повернуть назад принял единолично Женя Тамм. В альпинистских кругах его уже достаточно хорошо знали как очень опытного лидера. Однако именно после экспедиции на Хан-Тенгри о нем утвердилось мнение как о руководителе, способном в любых условиях не поддаваться азарту спортсмена, сохранять трезвую голову и интуитивно почувствовать в какой-то момент, что «гора нас не хочет».