Мои друзья и знакомые

тебе сейчас кажется. В научные работники, в архивах копаться -

вот перед тобой твое будущее лежит. Только что я при старом

времени напуганный, вперед не лезу, а ты по молодой дурости будешь

выделываться и тебя посадят. А в лагерях не так хорошо, как плохо.

"Ивана Денисыча" читал?

-- Так это же при Сталине, Василь Алексеич.

-- Это тебе никто, кроме меня, не скажет - мы и сейчас при

Сталине живем ... . И я на уроке не скажу, только сейчас, за

стаканом. У тебя же с математикой хорошо - ну и поступай, куда

там у вас ... физтех, мехмат ... авиационный. Какая разница?

Я теперь думаю, что он что-то знал о "Деле Краснопевцева" на истфаке

МГУ и других подобных, про которые я слыхом не слыхивал, полагая, что Старый Волк после признания прошлых ошибок с Красной

Шапочкой и семерыми козлятами взаправду стал вегетарианцем. Мне он

об этом впрямую не говорил, чтобы окончательно не сбивать с

комсомольского энтузиазма в антисоветчину. Так только, намекал, что

жжется.

Ну, допил он свою "Московскую", налил мне на прощанье еще портвейна

и отправил домой, а то уж засиделись. Не могу сказать, что я так сразу

перевербовался. Но и родители что-то подобное напевали, хоть конечно, мой шибко партийный отец использовал совсем другую терминологию, но потайной смысл был тот же - посадят без сожаления. Не те люди, чтобы жалеть. Но и расстаться с идеей не хотелось. Вот я и придумал

компромиссный вариант - поступать в нефтяной, по семейной традиции, а за первый год решить: что же дальше делать? Может быть - заберу

документы и в МГУ, либо в Тарту на исторический? А за год, по правде, понравилось. И той альтернативы, чтобы либо поясницу начальству

лизать, либо, по новому словцу, в диссиденты - в инженерии нету.

Прожил жизнь, начальникам не особо кланяясь. Но и без лесоповала.

Сейчас-то уж что? Давно с ярмарки, как Никита Сергеич говорил. Иногда

только проскальзывала мысль: ну, отсидел бы, как положено, давно бы

16

Мои друзья и знакомые

уж где-нибудь лекции бы читал о крестьянском вопросе в России. Ну, а

кто бы факелами да трубами занимался?

Василия Алексеевича после окончания школы я из виду потерял. Мы и

переехали, и институт у меня тоже был на другом конце города, в

двадцати километрах. Несколько раз только виделись за все годы - один

раз на школьном вечере встречи, разок в библиотеке, да пару раз в

рюмочной на улице Ленина. С Ниночкой, дочкой его, встречались все-

таки почаще, она тоже в химики подалась, работала в институте

НИИНефтехим. Всегда Васе привет передавал, а она говорила, что он

помнит. Надо было найти его в один из приездов в родной город, встретиться, посидеть, поговорить - да, как всегда, все на бегу. Сегодня

Сургут, завтра Краснодар. Так и не увиделись.

Умер он в 1994-м, я и не знал. Митя, младший мой брат, был на

похоронах, знал, что не чужой для меня человек. Венок положил. Кто-то

мне говорил, что Василий Алексеевич Якимов в Перестройку ожил, будто бы статьи его в газетах появлялись - кто, как он, знал подлинную

историю края, а не мифы? Но на самом деле всем: и русским, и татарам, и башкирам, и либералам, и демократам, и красным - правда-то ни к

чему. Именно, что мифы, каждому свои, вплоть до открытия, что древние

арийцы - это как раз башкиры из племени тамьян Абзелиловского

района, что и записано древними письменами на горе Аркаим - осталось

найти и расшифровать. Конечно, им всем реальная история не больше

нужна, чем тому обкому. Так что по-настоящему - и никому, и никогда.

Так и осталось - нереализованным потенциалом. А у Димы? А у ... да

мало ли? Только не надо время винить. Когда у нас иначе-то было?

Похоже, что никогда, если верить Ибн-Фадлану. Этот арабский

землепроходец повидал на суше не меньше, чем легендарный Синдбад в

южных морях, а самое его знаменитое путешествие было в дальние

страны по реке Итиль-Волге. Рассказы об экзотических народах: хазарах, славянах, булгарах, буртасах, мордве и русах, их невероятных нравах и

неправдоподобных природных явлениях, вроде воды, в кристаллическом

состоянии падающей с неба, или июньских ночей длиной в полчаса, -

произвели в свое время в Багдаде фурор никак не меньший, чем

четырьмя веками позже сообщения Марко Поло в Венеции.