Мои друзья скандинавы

Приговоренная к пожизненному заключению за свою антивоенную деятельность, она находилась в тюрьме в Хяменлинна вместе с Херттой Куусинен, известной поэтессой Эльви Синерво и приговоренной к смерти моей давней знакомой красавицей Керттой Нуортева, дочерью Сантери Нуортева, того самого, который в 1907 году помогал бежать через Турку Владимиру Ильичу, а в 1924 году был избран председателем ЦИКа Советской Карелии.

В моем романе «Клятва», написанном лет за десять до встречи с Хеллой Вуолиокки, были строки о том, как в 1919 году, выступая в английском парламенте, левый лейборист, побывавший в Суоми, рассказывал с гневом о царившем тогда в Суоми белом терроре и для большей доказательности своих слов вдруг поднял над трибуной кнут, которым в концлагерях били пленных красногвардейцев…

Но только теперь я узнал, что депутат английского парламента получил этот кнут из рук Хеллы Вуолиокки. Да, я уже немного знал о Хелле Вуолиокки.

Между прочим, это по ее предложению была введена передача «Полчаса воскресного ворчания», когда каждому вольно было побрюзжать по радио на мелочи быта, на погоду, на соседа, на министров… Кстати, в одном из таких «ворчаний» побывавшая в Хельсинки крестьянка впервые узрела в центре столицы скульптуру — трех обнаженных кузнецов, поднявших свои молоты над наковальней — и в своем письме в радио сетовала: «Неужели правительству не хватает высоких налогов, какие мы платим, чтобы одеть этих голых кузнецов»…

Вскоре после того, как Хеллу Вуолиокки уволили с поста директора радио, эта передача постепенно заглохла. А снята Вуолиокки со своей должности была потому, что большинству членов правления финского радио ее деятельность показалась слишком уж левой, слишком радикальной.

Армас выключил радио.

— Между прочим, — сказал он, — по нашему радио не так давно передавали беседы с людьми, у которых в Хельсинки, перед тем как отправиться в Стокгольм на Четвертый съезд партии, нелегально жил Ленин. Это были интересные передачи, их тоже пришлось по требованию слушателей повторять…

— А кто эти люди? — заинтересовался я.

— Инженер Севере Аланне и Вяйне Хаккила. Хаккила тогда был студентом, а потом стал птицей высокого полета. И бургомистр Тампере, и министр юстиции, и десять лет председатель парламента! Всего и не перечесть.

— А эти интервью записаны на пленку? Можно их получить?

Пленку с магнитофонной записью этих репортажей я получил уже дома. Финское радио подарило их нашему Радиокомитету, и они прозвучали также и в передачах на финском языке из Москвы.

И вот переводы их сейчас лежат передо мной. Хотя каждое интервью записано отдельно, в разное время, но так как речь в них идет об одном и том же, естественно, кое-что повторяется. И, чтобы излишне не утруждать читателя, я позволил себе небольшую вольность, объединив оба диалога, исключив повторы.

У НИХ ЖИЛ ЛЕНИН

Это было весной 1906 года. Два студента, Севери Аланне и Вяйне Хаккила — один готовился стать инженером, другой юристом, — снимали вдвоем комнату в двухэтажном доме на Вуоримиехенкату — Горной улице. Хотя этот дом стоял почти в самом центре, но ни электрического освещения, ни других удобств не было.

Я отыскивал этот дом, но оказалось, что он недавно снесен и на месте его выстроена гостиница «Хоспиц» Общества молодых христиан, напротив городской школы, та самая гостиница, где я, не будучи ни молодым, ни христианином, тогда и жил…

Мы встретились с инженером Севери Аланне, который после сорокалетнего пребывания в Америке вернулся на родину и обещал нам рассказать о Ленине…

— Расскажите, пожалуйста, как вы познакомились с ним? — спрашивал перед микрофоном Унто, радиокомментатор.

— Я познакомился с ним весной тысяча девятьсот шестого года, — отвечал Аланне. — За год до этого я вступил в социал-демократическую партию и был членом нашей студенческой организации. Как-то после собрания ко мне подошел товарищ, говоривший по-русски, Юхо Переланен, и спросил, нельзя ли у нас в комнате поселить недели на две видного деятеля русских социал-демократов. Мы предупредили хозяев, что у нас будет жить наш друг, и через несколько дней Переланен привел к нам человека лет сорока, широкоплечего и назвал его магистром Вебером.

Х а к к и л а. Все русские товарищи имели подпольные клички, и нам даже не приходила мысль узнавать их подлинные имена. Нас, финнов, русские товарищи тоже скоро, по своему обычаю, начали звать по имени и отчеству. Например, имя моего отца Юхо, и меня русские стали звать Петром Ивановичем, а наш товарищ ингерманландец Юхо Переланен стал Иваном Петровичем. Так просто все это получалось.