Мои двадцать пять лет в Провансе

Интервью прессе, конечно, отличались от телевизионных. Гораздо приятнее было разговаривать с конкретным человеком, а не с черными линзами объектива. Журналисты начинали приезжать к нам в мае – июне, пик приходился на август, а зимой они исчезали, точно так же как и отдыхающие. Кое-кто давал мне понять, что я не являюсь серьезной темой для их издательства, просто им захотелось отдохнуть от журналистской рутины. Один из таких корреспондентов после второго бокала rosé сказал: «Если бы у вас был выбор между встречей с политиком, который будет бубнить про свои планы в каком-нибудь промозглом углу Вестминшира, и поездкой на несколько дней в солнечный Прованс, что бы вы выбрали?» Удивительная искренность! Но подозреваю, он выразил мнение многих своих коллег.

Газеты и журналы, на которые работали эти корреспонденты, явно влияли на характер задаваемых вопросов. Те, что представляли «популярную прессу» (сплетни о знаменитостях, футбол, фото красоток, минимум новостей), спрашивали, есть ли среди моих читателей или соседей известные люди. В какой-то момент они узнали, что принцесса Диана владеет недвижимостью в Сен-Реми-де-Прованс. Но, кроме нее, все знаменитости, имевшие в те годы дома в Провансе, были французами. Этот факт сразу же вызывал у корреспондента кривую полуулыбку, и интерес к моей персоне заметно ослабевал. Когда, отвечая на следующий вопрос, я признавался, что никогда не смотрел, как играет местная футбольная команда «Олимпик де Марсель», интервьюер едва мог скрыть свое разочарование, поскольку у него больше не оказывалось сто́ящей темы для разговора. Ему приходилось говорить про мою недавно вышедшую книгу. А большинство журналистов из-за чрезвычайной занятости прочесть ее не успевали.

Следом за ними, с ножом и вилкой наготове, приходили те, кто дает материал про еду. Они намеревались осветить темы ресторанов и всего съедобного, о чем мне довелось написать. Найти предмет, увлекательный для нас обоих, было заметным облегчением, и, естественно, такие беседы проходили за обедом, что делало их еще приятнее. Мне они нравились, даже если меня силком тащили на кухню делать комплимент шеф-повару.

Интересно было наблюдать за впечатлением, которое визиты английских репортеров производили на поваров и владельцев ресторанов, где мы с Дженни были завсегдатаями. Эти заведения относились к разряду самых обычных, из тех, что не гонятся за очередной мишленовской звездой, – простые деревенские рестораны, которые мы посещали довольно часто. Но повара были польщены и поражены, что журналист проделал столь долгий путь из самой Англии, чтобы отведать их кухню. До сих пор после обеда мне вполне могут подать рюмку водки marc за счет заведения в благодарность за мой вклад в увеличение числа британских клиентов.

Забавный случай произошел с редактором спортивного раздела небольшой пригородной газеты в Суррее, процветающего графства неподалеку от Лондона. Виды спорта, освещаемые газетой, отражали предпочтения состоятельных читателей, публики в основном средних лет: гольф (конечно!), теннис, а также древняя и почтенная игра в шары. В английские шары играют на идеально подготовленном поле с зеленой травкой важные дамы и господа в белых костюмах. Нечто прямо противоположное футболу.

Спортивный редактор, прибывший во Францию, дабы оценить здешние поля для гольфа, услышал, что boules, французский вариант игры в шары, очень популярен в Провансе. И, почувствовав возможность добыть интересный материал для своей газеты, приехал к нам из Ривьеры для сбора информации. Я рассказал все, что знал: игру эту изобрели в Провансе, где она называется петанк (происходит от окситанского слова петанка, что значит «вросшие в землю ноги»), изложил правила, насколько я их помнил. Этого оказалось недостаточно, редактор захотел посмотреть игру. Мы договорились встретиться вечером в соседней деревне, где, как я полагал, можно будет увидеть все своими глазами.

Важным дополнением к любой приличной площадке для boules является кафе. Там утомленные игроки могут подкрепиться, а зрители с удобством наблюдать с террасы за разворачивающимся действом. Эта традиция восходит к началу XX века и существенно увеличивает популярность игры.

Когда мы оказались на месте, суррейский журналист пришел в ужас, увидев terrain, игровое поле, представляющее собой прямоугольники утрамбованной земли и щебня. «Они играют на этом? – с удивлением воскликнул он. – Как же они смогут определить, куда покатится шар?» К счастью, мне не пришлось отвечать, потому что игра как раз началась и журналист сразу понял, что здесь требуются совсем иные умения по сравнению с теми, что демонстрируются на гладкой суррейской травке.

Чем дальше, тем ему становилось интереснее. Он был восхищен изящными бросками игроков, долгим дугообразным полетом шаров и беспощадной точностью, с которой шары бомбардировали своих соперников, приземлившихся слишком близко к маленькому шарику под названием кошонет. Журналист узнал много ценного.