Мои двадцать пять лет в Провансе

Светило солнце, небо сияло голубизной, словно на открытке. На мое торжество собралось множество жителей деревни. Оглядев заполненную людьми террасу, я подумал, что пришли все, с кем мне хоть раз довелось встречаться. К тому же не один, а целых два мэра — инициатор моей номинации мэр Менерба Ив и мэр Лурмарена Блез Диань. Мне даже предоставили почетный караул из одного человека, местного легионера, почти полностью скрытого за гигантским флагом. Впервые за пять лет я с удовольствием нарядился в костюм.

Ив открыл церемонию: поцеловал меня в обе щеки, сказал несколько добрых слов и прицепил знак ордена — мой собственный! — на подставленную грудь. Потом пришла моя очередь взять микрофон.

Говорить речь на неродном языке, какой бы краткой она ни была, — настоящий кошмар. Слова, которые ты прекрасно знаешь и произносил сотни раз, вдруг улетучиваются, а во французском тебя еще подстерегает и необходимость все время помнить о роде существительных.

Когда с формальностями было покончено, пришло время серьезного общения и, в промежутках, бокала вина. Это были славные дни, когда мобильные телефоны не успели вытеснить разговоры с глазу на глаз, и я вновь подумал об удовольствии, которое получают французы от подобных бесед. Еще я подумал, как по-разному француз и англичанин пьют алкогольные напитки — нехитрое, казалось бы, дело.

Англичанин относится к своему напитку с уважением и часто держит рюмку перед собой, любовно обхватив ее двумя руками. Француз же по своей воле никогда такого не сделает, потому что другая рука ему нужна для жестикуляции — со значительным видом постучать себе сбоку по носу, ткнуть пальцем в грудь собеседника, сжать его бицепс, похлопать по щеке или потрепать по волосам. Без свободной руки не обойтись, это важный элемент достойно протекающей беседы. Наблюдать за пятьюдесятью и более оживленно разговаривающими французами — это как смотреть на людей, которые, приняв стимуляторы, занялись китайской гимнастикой тай-чи.

Чтобы продлить праздник, Ив заказал торжественный ужин в местном ресторане, и, как только начали сгущаться сумерки, мы отправились туда по узкой деревенской улочке. Приглашенных было человек двенадцать: два-три знакомых американца, несколько англичан, солидная компания провансальцев и парочка парижан — все в прекрасном настроении. Ив предупредил, чтобы я был осторожен и не пролил соус на свой только что полученный орденский знак. Я очень старался, в остальном же ужин прошел в атмосфере винных паров и веселого смеха.

Такой день запоминаешь надолго. Не в первый раз я благословил тот момент, когда мы приняли решение переселиться в Прованс.

Послесловие Раньше и теперь

Летом, частенько усевшись в кафе на террасе, я притворяюсь, что читаю газету, а сам незаметно подслушиваю. В это время года меня окружают в основном туристы, а мне интересно знать, каковы их впечатления о Провансе. Примитивная и весьма ненадежная форма маркетингового исследования, но я все же сделал парочку интересных открытий.

На сегодняшний день самая популярная тема таких бесед в кафе — то, как изменился Прованс по сравнению со старыми добрыми временами, то есть с предыдущим приездом туриста. Цена за чашку кофе, например, вновь поднялась на головокружительную высоту в три евро. Возмутительно. Но турист не берет в расчет тот факт, что за свои три евро он получает место в первом ряду, откуда около получаса может наблюдать увлекательный парад деревенской жизни. Никто не будет ему мешать. Никто не попытается навязать еще кофе или сообщить, что другой посетитель уже давно ждет, когда он освободит столик. Раз или два я видел, как человек заснул в углу террасы, даже не успев выпить заказанное пиво. Его так и оставили дремать.

Но взлетели не только цены на кофе, утверждает турист. Вы видели, сколько стоит здешняя недвижимость? И куда делись маленькие ресторанчики с десятидолларовым меню? А эти толпы? Вчера был в Эксе, так еле мог сквозь них протиснуться. Раньше такого не было.

Подобные разговоры возникают снова и снова — ламентации по поводу более простого, дешевого и менее многолюдного мира, который, возможно, когда-то и существовал, но сейчас сохранился лишь в ностальгических воспоминаниях. Однако ностальгирующие забывают или не хотят замечать, что везде все меняется — и часто к лучшему.

Прованс обошли худшие признаки перемен двадцать первого века. Есть, конечно, новые здания, кварталы из бледно-розового бетона, лишенные очарования старой провансальской архитектуры. И если вам очень захочется, вы всегда найдете бигмак или двухлитровую бутыль кока-колы. Современность в разных своих проявлениях обычно доступна. Но люди продолжают приезжать в Прованс совсем по другим причинам, и вот эти-то причины по большому счету совсем не изменились.