Мои двенадцать увольнений

— И все? А кто совещания назначил?

— Так это на следующую среду.

— В следующую среду вы все еще будете на больничном.

— Значит, Вы пойдете вместо меня.

— Вот еще.

— Липа сходит, пусть привыкает руководить. Завтра я Вас покину. Поеду болеть к маме, к малиновому варенью и ласковым рукам.

— Слава отвезет.

— А такси Вас, чем не устраивает?

— В Славе я уверен.

А во мне нет, даже уходя из дома на пятнадцать минут, он блокировал окна и двери, чтоб не сбежала. Лучше пойду, кино посмотрю, а то меня скоро посетит мысль его пристукнуть и зарыть в кадке с пальмой. С какой же радостью я ждала последнего укола! Утром, даже исправленная песенка про шрам не портила мне настроение, скоро я буду на свободе.

Нет, не до такой степени неблагодарна, как может показаться, ценю все, что он сделал, тем более что это намного больше, чем должен делать шеф для своего сотрудника, но не люблю, когда надо мной трясутся, даже в детстве этого не любила, а за годы самостоятельной жизни привыкла зализывать раны в одиночестве, и опека меня угнетала.

Не совсем правда, но я предпочла такой вариант, меня он больше устраивал, чем осознание правильности происходящего, что рядом должен быть человек, который будет о тебе заботиться, а ты о нем.

— Телефон отдайте.

Нехотя Ковин вернул мне аппарат. Даже боюсь представить, что он отвечал звонящим. Мои вещи уже были в машине, оставалось только сесть и захлопнуть дверцу.

— Андрей, спасибо!

Шеф даже удивился, просто по имени я его называла очень редко, но потом улыбнулся и даже подмигнул. А теперь домой, мне так много надо рассказать матери. Слава разбудил, когда приехали, просыпалась с трудом, может рановато сбежала с постельного режима в компании шефа?

Та, часть, что старательно оберегала меня от глупостей, строила барьеры и латала бреши в обороне, тут же нашла миллион доводов, что дольше оставаться было нельзя. От простых «неудобно, что напрягаю» до куда более страшных, что Андрео уже и так перешел все границы, что очерчивают отношения с подчиненными, так он еще в друзья шагать отказывался, упорно ломился в ту часть, куда ему дорога запрещена. Красные сигналы включены, запретная зона закрыта надежно, а небольшие бреши подлатаем, главное как можно дальше от причины повреждений. Новые бастионы начали выстраиваться для надежности.

Мама удивилась моему приезду.

Чай с малиновым вареньем куда лучше лекарств, под него и разговаривать хорошо, и прогреваться, да и вкусно очень. А диванчик на кухне, что все же удалось впихнуть, пожертвовав одной тумбой для посуды, был к месту, на нем так хорошо лежалось под пледом, и рассказывалось тоже хорошо.

— Дурак он. Дурак, что поверил, дурак, что не поехал, — вынесла вердикт мамулька, с которым я была полностью согласна.

— Молод был, горяч. Вот так из-за людской зависти они и были несчастны, пока не появилась твоя дочь и как амурчик не соединила их сердца.

— Молодец, дочурка. Шеф твой сказал, что ты еще нескоро из командировки вернешься. Не ждала.

— Я же быстрая, все сделала и домой.

А вот про реанимацию тебе знать совсем не надо. Хватит с тебя и печальной истории Савелия. Молодой человек служил, любил, молодая девушка ждала и любила, но зависть людская разрушила все, и главное ведь лучшая подруга поехала судьбы ломать. Будь Кравец спокойней или мудрей он бы конечно поехал, проверять вышла замуж Марго или нет, но… он был молод, горяч и верил в дружбу, и со злости женился, через пять лет развелся, а она как раз вышла замуж, в один и тот же день только в разных городах. Так они и ходили мимо друг друга, уверенные, что каждый из них счастлив в своей одинокой жизни. Но тут явилась я и все им испортила. Даже сильные люди не всегда могут сделать нужный шаг, что уж обо мне говорить, о трусихе.

Утро понедельника началось с явления Славика, у меня оказывается плановый осмотр у доктора. Что ж, прекрасно. Врач в Москве, а значит можно вернуться к себе.

— А это что?

— Лекарства, Андрей Владимирович передал, там еще и график приема.

Мамочки, это же пакетище, я столько не сожру. Ладно, заодно у врача узнаю, что их этого мне обязательно, а что рекомендательно. Обязательным было все, и в моей сумке надолго поселилась пилюльница, вот так однажды с легкой руки шефа почувствовала себя старой кошелкой, что уже давно пора в утиль. Если лекарств становится больше, чем косметики, значит, пора выбирать гранит.

Моему возвращению обрадовались не все. Кто-то уже заприметил место для себя и даже подал заявку на вакансию, которую никто так и не объявил, даже Софья от такой наглости оторопела, и не сразу нашлась что сказать, а у нее тезаурус по части ругательств больше моего. И главное все те же, ничему их жизнь не учит, не смогли в приемной усидеть, так решили на моем месте побывать. Липа и Лев бодро рассказывали о том, что происходило пока меня не было, но их рассказ вдруг стал пантомимой, а значит за моей спиной шеф, и судя по молчанию настроение его не очень.

— Николь?

Мне вот даже угроза в голосе послышалась. А где «здравствуйте Николь Александровна», «как ваше здоровье, разлюбезная хозяйка приемной моей», а?