Мои двенадцать увольнений

Ковин только хмыкнул. В зале он все же поставил меня на ковер, по моей настоятельной просьбе. Но лучше бы осталась на его руках. Сотрудница ЗАГСа проникновенно рассказывала о том, какое важное решение мы приняли, и что так важно создать семью и прочее заученное годами. А меня так и тянуло расхохотаться. Не прониклась торжеством момента, и все из-за ковра. Мы поставили подписи, обменялись кольцами, поцеловались. И меня прорвало.

— Простите, — но хихиканье не хотело затыкаться, — это не над вами, я просто всю церемонию ждала фразу «Граждане, сойдите с ковра, вас много, а ковер один».

У Ники начался очередной приступ смеха, у сотрудницы ЗАГСа тоже, кажется, я один ничего не понял.

Все ни как у людей, и даже торжественного обеда не было, посидели в местном ресторанчике. Я, Ники, Ольга, Иваныч и Олег, Слава (гость со стороны жениха так сказать) и весь праздник. И медового месяца не было — три дня в коттедже в лесу. Я и Ники. Все гаджеты отключены и убраны в сейф. Только мы.

И не променял бы все это на «как у людей». Если глаза любимой женщины сияют, то все правильно.

Прятать очевидное становилось все сложней, а Зубров опять горел желанием меня проинспектировать, хотя реконструкция шла полным ходом и дорогу мне никто не перекрывал. И зачем-то приехал раньше. Так бы сидела за столом и не видно животика.

— И когда ты мне собираешься сказать, что беременна?

— Не хотела тебя лишний раз расстраивать.

— И лишила меня возможности порадоваться лишний раз. С отцом ребенка надо помочь?

— А как ты хочешь помочь?

— Найти, заставить платить алименты, жениться.

— Нет, не надо. Может мне от него только ребенок и был нужен.

— Не, Никуська, ты еще до этой стадии не дошла, ты пока еще хочешь родить от любимого мужчины.

— Все такие знатоки прям, все знают, что я хочу, одна я ничего не знаю.

— О, тут я не соглашусь. Ты уж точно знаешь, что хочешь, может и сама себе в этом не признаешься, а еще великолепно знаешь, что совершенно точно не хочешь. Да, Ковин расстроится, — протянул Зубров то ли сочувствуя, то ли злорадствуя.

— Это еще почему, Ромка?

— Ну, он все ждал, надеялся и верил, что к нему вернешься. А тут счастливая мамашка.

— Пока еще беременная женщина и да, счастливая. Так, с тобой хорошо болтать, а мне надо на объект, там шоурум должны делать.

— Подвезу тебя.

— Ох, боюсь, мой водитель будет против.

— Ты боишься водителя?

— Ага. Представляешь.

Вот и Слава, легок на помине.

— Так это же водитель Ковина?

— Теперь мой.

— Я правильно все понял.

— Правильно. И должен молчать.

— Могила.

Ромка ушел, забыв про инструктаж. Слава забрал мою сумку, прихватил бутылочку воды и помог мне выбраться из кресла. И ехать никуда не хотелось, и надо. Лучше сегодня сделать, и вечер свободен.

Народ сгруппировался как-то странно в холле, словно пытался спрятать от меня что-то.

— Как? Как? Как можно было вылить столько зеленки на пол? Где вы ее взяли вообще?

Когда я видела позеленевшего Макса, то мой гнев перешел в безудержное ржание. Мне так смеяться точно нельзя, но я не могла остановиться.

— Да, не волнуйся, ты же у нас офисом не занимаешься больше, для этого руководитель АХО есть, она и переклеит несчастный ковролин.

— Макс, не попадайся мне на глаза, а то я рожу раньше срока от хохота.

Всего-то директор помог открыть бухгалтеру баночку зеленки, открывал, как принято, зубами, вот и шикарный результат. Полдороги до объекта хохотала, а Слава мне вторил. На мой не искушенный взгляд было все как надо — шум, гам, грязь, мат и посреди всего этого сто метров разнообразных вариантов офиса от «дешево и сердито» до «сдержанный шик».

«Спасай», сообщение от мужа настораживало, но фотка присланная следом все объясняла. Марина. Встреча с родней всегда была испытанием для Андрео, точней с «лучшей» частью родни, вот мачеха опять что-то от него хотела. А я же знаю до какого состояния может довести его Мариночка одним только присутствием. Поэтому на эту встречу пошла и я, как сопровождение, даже для вида диктофон прихватила. Еще бы мне от моего извращенного аппетита избавиться. Но не в этом ресторане, захотелось мне бутербродов с луком, сметаной, солью и клубникой, сделали. Надо было видеть лицо Марины, когда их принесли. Мне сразу стало неловко и как-то даже стыдно.

— О боже, так и знала, что у тебя с головой плохо, как можно такое. есть.

Правда, тут же явилась подмога в лице мужа.

— Спасибо, Ники, все как я люблю, — сказал Ковин и съел один из бутербродов. Лицо Марины вытянулось. Может она что-то и хотела сказать, но пока могла только рот открывать. Когда первый гастрономический шок у нее прошел, то оказалась, что причина встречи деньги, хочется ей довольствия побольше.

— Неа, Мариночка, ничего ты больше не получишь. И больше не трать мое время на пустые уговоры.

Мачеха ушла, скорчив оскорбленную физиономию.

— Ты чего не ешь?

— Да, как-то расхотелось.

— Ешь, и наплюй на остальных, Ники. Знаешь, без клубники почти вкусно.

Сжевала я свой бутерброд, не прав Андрео, с клубникой он просто бесподобен. Но хитом моей беременности была черешня с анчоусами.