Мой «Фейсбук»

После него вышла женщина, по виду культурная и обеспеченная, в возрасте сорок с хвостиком; хвостик уже приближался размерами к полноценному хвосту, но она упорно настаивала на своей цифре; на ней была черная юбка, короткая и узкая — ей когда-то в восемнадцать лет один мужчина из корыстных побуждений сказал, что у нее красивые ноги, и она до сих пор это помнила и верила, ноги ее после пятидесяти лет безжалостной эксплуатации, измученные варикозом и тромбофлебитом, требовали только брюк и качественного лечения, но она помнила их совсем другими и прощала себе самообман.

Она хотела правды, желала узнать, где ее муж, который оставил ее 25 лет назад в Калинине (ныне Тверь).

Она знала, что он в Нижнем Новгороде живет с ее сестрой, но смириться не могла.

Маг просек ее проблему, сказал туманно, что он где-то на Волге, и предложил прийти в кабинет, где подробно рассмотрит ее органы и даст точный адрес.

Потом началась просто свалка, люди перли к магу с фотографиями, один мужик совсем оборзел, достал свой член и стал тыкать им в сторону магу на предмет гадания: будет ли у него завтра налоговая или его закроют сегодня ночью, — охрана еле спасла мага от экстремиста.

Маг вышел через задний проход, на улице была мирная жизнь, две дуры с видеокамерами бежали к нему за эксклюзивом для Лайф Ньюс, он понял, что жизнь удалась, и послал их на хуй. Он видел, в шоу-бизнесе так ведут себя все.

На задании

В Москве стояла аномальная жара, людей интересовали только водоемы, пиво и мороженое, газеты использовались только как вееры, редколлегия мучительно искала, чем бы развлечь читателя, и вот уже два часа шел мозговой штурм в поисках новых идей.

Уже выпили ящик нарзана, а темы не было; Болтконский понял, что если он сейчас ничего не предложит, то всех распустят до пяти и потом опять продолжат эту экзекуцию, и тогда он предложил:

— А давайте я сделаю заметку, как мужчина ищет фригидную женщину, а в конце она окажется нимфоманкой и мазохисткой.

Все вздохнули с облегчением: герой нашелся, все могут идти в сад. Все ушли, и герой отправился по палящему зною домой, он мог идти по теневой стороне, но желал гордиться собой и страдать за коллектив.

Он чувствовал себя крепким орешком, спасающим человечество.

Домой он добрел в поту, но с пивом; три бутылки и жирная скумбрия холодили бедро, в сумке призывно позвякивало, он торопиться не стал, разделся, залез под душ и через несколько минут из потного вонючего животного с маленькой зарплатой стал человеком.

Он гордо прошлепал в кухню, медленно почистил скумбрию, жирную, как ответственный секретарь газеты, и призывно манящую, как секретарь главного редактора, соблазнительную от ушей до хвоста.

Любовно разложил на тарелке свою «секретаршу» — так он сублимировал желанный секс с девушкой, которая никогда ему не даст.

А он ее съест, и это будет его месть властям предержащим, которые забирают у нас не только недра и деньги, а и наших девушек (Болтконский был анархо-синдикалистом и не скрывал своих убеждений, но писал, что заказывали).

Потом он достал из холодильника пиво с бисеринками холодных капель, такие капли пота бывают только у тех, кто занимается сексом, пот любовного зноя.

Сел за стол, включил телевизор и начал трапезу старого холостяка, довольного собой.

Первые две бутылки он даже не запомнил, они вошли в него, заполняя все щели холодной рекой, жирная скумбрия птицей влетела в него и подняла в небо, полное неги, черный хлеб дополнил композицию, и в Болтконском зазвучала симфония радости.

Потом он закурил, а на экране какой-то дурачок пришел жениться на трех дурах, сам лез в петлю.

Дурашка, со счастливой улыбкой сказал ему в телевизор Болтконский, зачем же ты сам прешь на вилы, — но там уже обсуждали вторую кандидатку, которая рассказывала потенциальному жениху, что любит Тиффани, горные лыжи и Мальдивы.

Он возмутился вслух, почему большая часть женского пола так дорого ценит свою слизистую; он сам к себе относился хорошо, но ему в голову никогда не приходило предлагать свой член за деньги и услуги: если тебе что-то дано природой, как можно торговать себе не принадлежащим?

Болтконский выключил телевизор и стал пить третью; блаженство от первых двух уже наступило, и он ждал третьей волны, и та нахлынула, как цунами в Индонезии, и накрыла его, и унесла.

Полный пива и радости, он добрел до кушетки и заснул под шелест старенького вентилятора, который навевал мысли, что жизнь прекрасна и удивительна.

Ночью проснулся, пожурчал с удовольствием, закурил и понял, что до сдачи номера осталось шесть часов; он опять лег, но с определенной целью — он стал думать.

Вместо конструктивных мыслей о фригидной женщине стала сниться конкретная баба из аптеки, с которой у него был спонтанный секс после того, как он зашел купить себе антибиотик; в аптеке было пусто, он начал про лекарства, а закончил покупкой презервативов и шампанского. Аптекарша, не жеманясь, пришла к нему домой, выпила шампанского, использовала три презерватива и поехала к себе в Шатуру воспитывать сына.