Мой гарем

Эта тирада, произнесенная быстро, без передышки, сквозь едва сдерживаемый смех, подкупила меня своей искренностью, и я вдруг, к стыду моему, признаюсь, mesdames, смягчился и даже сконфузился. Через час мы были уже почти друзьями, и когда сестра, которую я продолжал коробить своими несветскими ухватками, делала мне выговор, Полина Николаевна, или, с вашего позволения, Pauline, говорила:

— Оставьте его в покое... Ведь мы с вами товарищи, месье Вольдемар, не правда ли?

До знакомства с Pauline я был почти лишен всякого женского влияния. Мои родители умерли рано, оставив меня на попечение дяди, который и отдал меня в гимназический пансион. В детстве, едва научившись читать и проглотив с наслаждением «Робинзона» и «Охотников за черепами», я мечтал о необитаемом острове и путешествии в Америку. Моим идеалом, как водится, сделались разные предводители краснокожих вроде «Одноглазой Лисицы», с томагавками в руках и тигровыми шкурами за плечами. Последние два года я, правду сказать, глядя на товарищей, уже подумывал о «подруге жизни», но женщина, простите меня великодушно, рисовалась мне существом низшего порядка, созданием легкомысленным, несерьезным, слабым... не продолжаю, mesdames! Пора возвратиться к рассказу.

Итак, я познакомился с Pauline, бывшей институтской подругой моей сестры. Она была замужем. Ее муж, молодой агроном, уехал на лето за границу наблюдать в деле и совершенствовать какую-то сложную сельскохозяйственную машину, а она целые дни проводила с моей сестрой, благо наши усадьбы находились по соседству. И вот случайно ее праздное внимание было привлечено моей действительно необыкновенной шляпой, когда я проходил однажды через сад. Я пропущу, mesdames, все время до тех пор, как вернулось из починки мое ружье и я, склонившись на мольбы Pauline, взял ее с собою на охоту

Рано утром мы отправились через ближайший лес по узкой тропинке. Погода была великолепная и так далее, Pauline болтала без умолку, забегала далеко вперед, срывала грибы и ягоды, хохотала, извините еще раз, как сумасшедшая, над моим костюмом и называла меня за него почему-то Вильгельмом Теллем.

Она была восхитительна и прочее — эта маленькая шатенка с пышными формами, смуглыми ручками и алым ртом. Все забавляло ее, все возбуждало ее любопытство — каждый куст, заслонявший ей дорогу. Я не мастер описывать природу, а посему предоставляю вам, милостивые государыни, вообразить все великолепие и блеск лесного наряда ранним утром, все эти нежные краски и неуловимые переходы от светло-желтого к темно-зеленому. В воздухе был разлит аромат, подобный запаху туалетного уксуса, ноги скользили то по траве, то по мягкому и толстому ковру из хвойных игл. Местами лес был очень част, и небо виднелось темное-темное, маленькими клочками.

Добрались до речки, за которой шли мои любимые места — болотца с камышами. Нужно было переправляться на тот берег. Обыкновенно я без малейших проволочек переходил по пояс вброд, а тут — как быть с Pauline? Предложить перенести ее на себе я не решался, а может быть, просто и не догадывался. Сели мы вместе, рядышком, на берегу и думаем, как быть? Неподалеку валялось небольшое, наполовину прогнившее липовое бревно.

— Вот что, Полина Николаевна, — предложил я, — спустим это бревно в воду. Вы станете на него, а я пойду в воде за вами, да так и переведу вас на ту сторону.

Она согласилась, радостно хлопая в ладоши. Сказано — сделано, и через минуту мы уже были на середине речки. Pauline стояла, прикрыв глаза руками от солнца, а я, по пояс в воде, шел за нею и крепко держал бревно, чтобы оно не вывернулось под ее ногами.

— Вильгельм Телль, смотрите, смотрите! — вдруг воскликнула Pauline, поднимая голову вверх. — Какая огромная птица!

Мгновение — и она, потеряв равновесие и взмахнув руками, летела в воду. Меня обдал целый каскад брызг, от которого я зажмурил глаза, меня оглушил ее крик, но не крик испуга, а — что бы вы думали, mesdames? — веселый, ребяческий, скоро перешедший в хохот.

Она стояла в воде по грудь. Легкое платье распустилось по поверхности вокруг нее воздушным колоколом и делало ее похожей на балерину.

— Ха-ха-ха! — смеялась она. — Вильгельм Телль, что же вы стоите? Делайте что-нибудь, спасайте меня.

Ее лицо трепетало от веселья. Обрызганная водой, еще более свежая, с раздувающимися ноздрями, Pauline обдавала меня своим горячим дыханием, а я остолбенел от изумления и неожиданности. Она положила мне руки на плечи и скомандовала:

— Несите меня назад.

Я был сильным и рослым юношей. И я захватил ее в охапку, приподнял и вынес на берег. Она полулежала на траве, освещенная солнцем. Намокшее платье облегало ее прекрасные формы. Ее волосы распустились и запутались.

— Любезный Вильгельм! — заговорила Pauline. — Охота нам не удалась. Вы должны довести меня до дому, я чувствую себя немного слабой. Сама судьба влечет вас в мой дом.

Я не заставил себя просить и провел у нее весь вечер и еще другие, многие и долгие дни. И если вы находите, что я остановился на самом интересном месте, то вы ошибаетесь, mesdames.