Мой генерал

– Он же что-то знал, – подсказала Марина. – Хотел в милицию идти. Его убили, чтобы он туда не пошел!

Федор Тучков снова поднес прутик к глазам.

Марина слегка толкнула его в плечо. Он оперся рукой о землю.

– Что?

– Почему ты не веришь, что его могли убить, чтобы он не пошел в милицию? Он же заявил, что знает – покойник не сам утонул, это убийство!

– Ну и что? – спросил Федор Федорович все с тем же вежливым раздражением.

– Как – что?! Преступник понял – ему угрожает разоблачение…

– Преступникам угрожает разоблачение только в книжках, Марина. Представь себе, что ты милиционер. Из райотдела. У тебя на территории утонул отдыхающий. И все вроде бы понятно. Пришел пьяный, сел на берегу, свалился и не выплыл.

– Но он не сам свалился!

– Да-да. Конечно. Разумеется. К тебе приходит Вадим… как его фамилия?

– Не знаю.

– Ну, значит, просто Вадим или Марина Евгеньевна Корсунская и говорят, что точно знают, что покойник утонул не сам, а его утопили злые люди. Это, говорят Марина или Вадим, вовсе даже не несчастный случай, а кровавое убийство, и приводят некие доказательства. Абсолютно дикие, вроде нашего с тобой ремня. Значит, налицо преступление, которое нужно расследовать, доводить до конца, то есть до суда, собирать улики и свидетельские показания, предъявлять обвинение и так далее. В лучшем случае милиционер попросил бы Вадима ничего не придумывать, а тихо, спокойно и с удовольствием отдыхать в таком райском месте, как наш санаторий. В худшем – выгнал бы взашей. Вот тебе и все разоблачение. Только очень наивный человек мог решить, что Вадимовы разоблачения опасны. Наш… преступник не наивный человек.

И словно в доказательство он снова постучал прутиком по ладони.

– Значит, преступление все-таки было?

– Безусловно. И, как я теперь понимаю, не одно.

– А прутик при чем?

– Я тебе все расскажу, – пообещал он серьезно, – только дай мне время. Это должна была говорить она – ведь это ее «приключение», первое и последнее, единственное в жизни! Почему он присваивает себе ее «приключение»?! Зачем оно ему?! У него-то все еще будет или уже сто раз было, а она должна исчерпать свое «приключение» до конца!

Кажется, он что-то такое почувствовал, потому что поднялся – ветер взлохматил вечно прилизанные волосы и пузырем надул фиолетовую распашонку – и снова, как тогда, в номере, протянул Марине руку.

– Нам нужно успеть до дождя.

– Дождя не будет, – заявила Марина. Просто так заявила – потому что он только что присвоил ее «приключение».

Тучков Четвертый благоразумно промолчал, еще поизучал пыль, а потом проворно двинулся в кусты, за которыми начинался лес. Марина потащилась за ним.

«Приключение» следовало как-то отбить себе, пока, правда, неизвестно как.

– А здесь что мы будем искать?

Тучков Четвертый ползал на четвереньках в траве, низко наклонив голову. Марине показалось даже, что он принюхивается.

– Это не могло быть далеко, – бормотал он себе под нос. – Духовое ружье тут ни при чем. Значит, где-то здесь.

– О господи, – простонала Марина и присела рядом с ним, – какое еще духовое ружье?!

– Сядь, пожалуйста, – попросил Федор Федорович и с силой надавил ей на плечо. Она плюхнулась в траву. Боль стрельнула в бок. – Я сейчас. Я только посмотрю.

– Что?!

Он вернулся к обрыву, стал на край и закричал ей оттуда:

– Поправее! Чуть-чуть поправее, пожалуйста, – как будто фотограф выстраивал композицию! – Теперь чуть назад. Так. Теперь сядь на землю и не шевелись.

Марина не шевелилась. Он подошел, опустился на четвереньки рядом с ней и стал смотреть в траву.

– Я думаю, что это здесь. Точнее, я уверен, что здесь. Левее или правее было бы видно с обрыва, а ближе-дальше – с дорожки, на которой мы с тобой стояли.

– Что видно, Федор?

Загорелые пальцы вдруг ловко выпростали из травы разноцветный коробок спичек с экзотической картинкой.

– Это Геннадий Иванович потерял, – уверенно сказала Марина, посмотрев на коробок. – Помнишь, у него такой был? Ты еще говорил, что странно, что он его с собой носит!

– Помню, – согласился Федор Тучков. Он потряс коробок – внутри негромко загремели спички, – а потом открыл и опять закрыл. – Я не ожидал, – проговорил он задумчиво. – Даже… странно. Я не думал, что это может быть… Геннадий Иванович.

– Это Павлик, – заявила Марина.

Федор Тучков вдруг как будто о чем-то вспомнил.

– Да-да, – повторил он, – Павлик. Пошли, Марина.

– Куда теперь?

– В беседку.

Марина остановилась:

– Я туда не пойду. Я не хочу. Мне там не понравилось.

Он оглянулся.

– Тогда я один, – как ни в чем не бывало решил он. – Советую тебе вернуться в корпус. Дождь все-таки хлынет.

Как – он один?! Один в украденном у нее «приключении»?! Да еще так просто, даже не попытавшись ее уговорить?!

– Нет, я с тобой.

Он уже шагал впереди, и ей пришлось унизительно его догонять, как собачке.

– Ты не бойся. – Он взял ее за руку и сразу же отпустил, даже не позволил себе пожать. Надо геройствовать до конца, и он геройствовал, что ему еще оставалось! – Я не дам тебя в обиду.

Эта старомодная и милая учтивость привела Марину в восторг.