Мой генерал

– Если ты мне не скажешь, в чем дело, я тоже больше не скажу тебе ни слова!

– Кофе дома попьем или сходим в чайную? Я еще ни разу не был.

– Ты должен рассказать мне, что ты задумал.

– На вид очень приличное место. Это в главном корпусе, возле ресторана.

– Ты сказал, что все дело в этой железке, которую мы нашли. При чем здесь железка?

– Я даже хотел один самовар у них купить. Ему лет сто, наверное. Как ты думаешь, продадут?

– Откуда ты знаешь, сколько лет, если раньше никогда в чайной не был? – подозрительно спросила Марина.

Федор Тучков Четвертый оторвался от своих бумаг и посмотрел на Марину с изумлением, а потом почему-то похвалил:

– Молодец, Маруся.

– Я не Маруся!

– Ты не Маруся, но молодец.

Он бросил бумаги, подошел, за локти поднял ее из одеял и подушек и прижал к себе – сильно. Просто так прижал, поняла Марина. Потому что ему захотелось быть нежным, а не потому, что он решил предпринять “третью попытку”.

Прямо под ее щекой было выпуклое горячее плечо, а руки оказались на спине, где под кожей было много твердых мышц, а ниже начиналось махровое полотенчико, а еще ниже плотные заросшие ноги, которые прижимались к Марининым ногам.

Как все это странно, непривычно, неудобно, неловко – может, мама права?

В том смысле, что любая особь мужского пола – суть свинья и паразитирующий элемент, который то и дело порывается взгромоздиться тебе на шею, устроиться там поудобнее и приготовиться к тому, что дальше поедет с комфортом, ибо нашлась дура, которая его повезет!

Федор Тучков Четвертый казался ей пришельцем с планеты Нептун, Уран, Сатурн, Плутон. Она никак не могла его классифицировать. Марина подозревала, что даже мама, увидав Федора Федоровича, зашла бы в тупик. На тупую мужскую особь он никак не был похож. И на свинью не похож. И на Эдика Акулевича, самого умного из всех известных ей мужчин. И на коллег-преподавателей с их привычкой выливать заварку в цветы и носить “пиджачную пару” тридцатилетней давности – зимой брюки непременно заправлены в боты, для тепла.

На “агента национальной безопасности” в исполнении Михаила Пореченкова он тоже не тянул – ни щетины, ни гусарской удали, ни пушки за ремнем.

Неопытная во всех отношениях, Марина голову могла дать на отсечение, что поначалу он боялся ее ничуть не меньше, чем она его. И трясся, и придумывал умные фразы, и старался смотреть только в глаза, и ни за что по сторонам, и смущался – даже анекдотец рассказал!

Потом он успокоился. Марина даже знала, когда именно успокоился. Когда после первого изумления и отвращения к генералам секретной службы вообще и к нему в частности она начала зевать и тыкаться в его бок, очень стараясь не заснуть немедленно.

Теперь он обнимал ее – просто потому, что ему хотелось ее обнимать, и терся подбородком о ее макушку, и поглаживал между лопатками, как будто собаку чесал за ушами!

Чтобы проверить свое предположение о том, что все это “просто так”, от нежности, оттого что за окном дождь, и еще оттого, что после бурной любви хочется просто и незатейливо ласкаться, мурлыкать и потихоньку засыпать, Марина осторожненько размотала розовое полотенчико. Вот как осмелела.

Полотенчико упало.

Федор Тучков смутился, как подросток в женской бане, заюлил, завозился и стал отводить глаза.

Марина развеселилась.

Он суетливо нагнулся, захватил полотенчико и прикрылся спереди.

Нет, черт побери! Не хочет она, чтобы волшебная палочка вернула все старое и зачеркнула все новое! Пусть будет так, как есть, ибо это и есть жизнь – с его смущением, выпуклым плечом, многозначительными ужимками, генеральским званием и идиотской мужской уверенностью в том, что он зна-ачи-тельно умнее, чем она!

– Ты что?

– Ничего. – Она засмеялась и поцеловала его в щеку. Почему-то ей очень нравилась его щека. – Ты такой важный, умный, рассуждаешь, а сам без штанов.

Господи, он покраснел! Он просто взял и покраснел до самых ушей – впрочем, уши тоже покраснели! Марина смотрела во все глаза.

Федор Тучков отступил за кресло и оттуда, из-за кресла, улыбнулся ей неуверенной улыбкой.

Все будет хорошо, неожиданно подумала Марина. Все на свете будет хорошо.

– Сейчас я выйду из ванной, – распорядилась она невесть откуда взявшимся тоном первой на свете красавицы, – и ты все мне расскажешь.

– Что?.. – спросил он испуганно.

– Про конюшню, железку и девчонку Зою.

– Хорошо, – моментально согласился генерал Тучков. – Непременно.

И царственной походкой она направилась в ванную, и уже у самой двери он нагнал ее и звонко шлепнул по голой заднице.

Профессорша взвизгнула и захлопнула дверь перед самым его ехидным носом.

Ну, конечно. Как это ей раньше в голову не приходило, ведь это очень просто?

Вода ровно шумела в трубах, била в лицо, очень горячая, тугая и как будто сладковатая.