Мой генерал

– Но Вадим сказал, это убийство, а не несчастный случай! Он сказал, что пойдет в милицию, и погиб!

– Вот именно. Дальше тоже какая-то ерунда получается. Неизвестно зачем Павлик Лазарев до смерти напугал тебя пистолетом. С этим вообще беда.

– Почему беда?

– Откуда Павлик знал, что ты станешь за ним следить? Почему он был уверен, что ты потащишься за ним в беседку? По этой аллее отродясь никто не ходит! Или он предполагал ждать тебя там всегда? Или он готовился напугать не тебя, а ты просто подвернулась под руку, то есть под пистолет?!

Тучков шумно отхлебнул чай, развернул конфетку и кинул себе за щеку. Щека оттопырилась.

– Да и вообще у него не должно быть никакого пистолета! – вдруг сказал он с громкой и шепелявой от конфеты за щекой досадой.

– Почему?!

– Потому что на переднем сиденье его машины лежал кусок трубы в газете. Помнишь? Марина смотрела на него во все глаза.

– Какой еще кусок трубы? При чем тут труба?

– Маруся, когда я еду ночью, да еще так далеко, я “ствол” всегда кладу на соседнее кресло.

– Что ты кладешь на кресло?!

– “Ствол”. Ночью на дороге может быть все, что угодно. У Павлика довольно дорогая машина, хоть и не новая. Он ехал из Москвы ночью, и на соседнем сиденье у него лежал кусок трубы, завернутый в газету. Просто так, на всякий случай, если придется дать кому-нибудь по голове. Однако пистолет в этом смысле гораздо надежнее. Кроме того, пистолетом можно напугать. Даже стрелять не обязательно. Чтобы разогнать какую-нибудь не в меру резвую гопоту, его достаточно просто вытащить. Тем не менее у него лежала именно труба. Зачем ему труба, если у него есть пистолет?

Федор долил себе чаю, откинулся на спинку дивана и сложил руки на животе.

– Выходит, или у него не было пистолета, и появился только здесь, или он почему-то решил гопоту пугать трубой, а тебя пистолетом. Опять ерунда. Есть еще тысяча мелких деталей, и я не понимаю, как можно их сложить.

– Сложить?

– Ну да. О чем говорили Юля с Сережей, когда ты упала на дорожке?

– Они говорили, что не думали, что его так быстро найдут, – добросовестно напомнила Марина.

– Ну да. О чем шла речь? О том, что мама с папой не вовремя нашли новогодний подарок, или о трупе? С кем ссорилась Вероника? С кем встречалась ночью в кустах под нашими балконами? Почему пришла на корт в мокрых кроссовках и десять раз повторила нам, что только что поднялась с постели? Зачем она имитировала совершенно дурацкий звонок? Зачем Элеонора паслась возле корта с корзиной? Что именно почудилось Оленьке, когда она встретила потерпевшего в магазине? Почему все время врет бабуся Логвинова? Что Геннадий Иванович делал в кустах, когда мы его засекли? О чем рыдала Галя? Почему Вадим не пошел в милицию, а поехал на лошадке и оставил Галю рыдать?

– Они еще, помнишь, говорили, что теперь его жена все узнает, потому что это “она”.

– Помню.

– А железка? Лошадь? Коробок спичек, помнишь, ты нашел?

Федор Федорович помолчал непродолжительное время.

– Нужно разделить все детали на какие-нибудь относительно равные части. Я пока этого сделать не могу. Не понимаю, как.

– Тоже мне, Штирлиц, штандартенфюрер! – не удержалась Марина. Он и ухом не повел.

– Что касается лошади, то я попробую проверить… наши предположения. Это несложно.

– Я с тобой.

Он покосился на нее:

– А надо?

– Да, – твердо сказала она и решительно поставила на стол свою чашку. – Надо. Или со мной, или никак.

Он развеселился:

– Что значит никак? Ты меня не пустишь?

Да. Это очень глупо. Не пустить она его не может, и вообще у нее нет никакой возможности… воздействия.

– Это мое “приключение”, – сказала Марина мрачно. – Ты и так у меня все украл. Я же не знала, что ты генерал.

– При чем тут мое… звание?

Она промолчала. Объясняться ей не хотелось.

Знай она, что он генерал, ей и в голову бы не пришло привлекать его к своему “приключению”! Она-то была уверена, что он обыкновенный кретин, который ищет отпускных развлечений и волочится за ней от нечего делать, просто потому что она самой первой попалась ему на глаза вместе со своей шляпой из дивной итальянской соломки.

– Ладно, – вдруг решительно сказал Федор Федорович. – Пошли. Только тебе нужно одеться, очень холодно и сыро. У тебя есть свитер или дать тебе свой?

Марина подтвердила – да, есть – и выразила немедленную готовность мчаться за ним в свой номер.

– Я с тобой, – заявил Федор.

Ему не хотелось с ней расставаться и приятно было время от времени думать, что всю грядущую ночь она проведет у него под боком и он станет делать с ней все, что ему заблагорассудится.

В своей спальне она быстренько нацепила черную майку – любимую! – и почти новые черные джинсы и выдернула с полки свитер. За стеной, в ее гостиной, был Федор Тучков, она чувствовала его присутствие, как будто он смотрел на нее.

Когда со свитером в руке она повернулась к двери, оказалось, что это так и есть.

Он стоял в дверях и смотрел на нее.

– Ты что? – пискнула она и стремительно и густо покраснела. – С ума сошел?

На это он ничего не ответил, зато спросил, как вежливый муж после нескольких часов ожидания, покуда любимая “чистила перышки”:

– Ты готова?

– Я?

– Ты.