Мой Герой

— Вовсе нет. — Я уверенно беру стул, ставлю его рядом с кроватью и присаживаюсь. Он следит за мной. — Хотела узнать как ты.

— Не сдохну, даже не надейтесь, — хрипит он.

— Дилан, — начинаю я, — друзьями нам не стать, но и врагами быть незачем.

— Что за херню ты несёшь? — обрывает он меня.

— Я просто хочу сказать, что не желала и не желаю тебе зла. Мне жаль, что это случилось с тобой.

— Добренькая, да? — он кривится в усмешке. — Я же оттрахать тебя хотел, чуть не придушил… А ты такая Мать Тереза? Пошла вон, мне твоя жалость не нужна. Ничья не нужна, — он прикрывает глаза, тяжело дышит. Я вижу, как разговор отнимает у него силы.

— Знаешь, зависть, злоба и обида, в конце концов, разрушат и тебя, и твою жизнь. — Я встаю со стула, он снова открывает глаза и смотрит на меня. — Посмотри, что с тобой происходит. Мне сказали, авария была страшная, ты не задумывался, почему ты вообще в ней выжил? Может это судьба даёт тебе шанс оглянуться назад и сделать выводы? Типа «Эй, парень, хватит вести себя, как последний подонок, хватит гробить свою жизнь и марать жизни других людей. Встань, расправь плечи и живи достойно!» Подумай об этом, Дилан.

Я подхожу к двери, берусь за ручку и оглядываюсь на парня, в надежде, что мои слова дошли до него. Он не сводит с меня взгляда. Грудь часто вздымается от дыхания, губы сжаты, но в глазах я больше не вижу гнева. В них растерянность.

— Выздоравливай и возвращайся в строй. Я думаю, есть люди, которые любят тебя и беспокоятся о тебе, — я открываю дверь и тут же слышу горькие слова.

— Нет таких, — он делает паузу и неуверенно добавляет: — Можешь побыть здесь пару минут?

Я закрываю дверь палаты и возвращаюсь на стул.

— Зачем ты на самом деле пришла? — тихо спрашивает он.

— Я же сказала, узнать как ты, — Дилан непонимающе на меня таращится.

Как так, что за два дня никто не пришёл к нему? Почему его семья абсолютно не в курсе, что с ним? Хорошо, он отказывается им звонить, но почему они сами не звонят? Не ищут его? У него вообще есть хоть кто-то?

Дверь палаты распахивается и влетает молоденькая улыбающаяся медсестра.

— Ну, как сегодня себя чувствует наш «идите все к чёрту» пациент? — Она подходит, проверяет капельницу, смотрит на меня. — Да у нас сегодня гости? Вот это сюрприз! Неужели у этого демона есть друзья? — она улыбается ещё шире.

— Идите к… — Дилан осекается, а медсестра посмеивается. Она не выглядит сердитой или обиженной. Уверена, ей даже нравится этот вызов Дилана. Я сама начинаю невольно улыбаться, глядя на то, как они препираются между собой.

— Меня зовут Карен, — она протягивает мне руку, — я медсестра этого ворчуна. Терплю его выходки уже третий день. Но мы уже почти подружились, да, мистер Фостер?

Вижу, как он еле сдерживается, чтобы не послать к чёрту нас обеих.

— Лара, — представляюсь я. — Я недавняя знакомая этого ворчуна, — не могу не улыбнуться, когда вижу, как Дилан закатывает глаза.

— Так, мистер Фостер, мне нужно осмотреть ваши раны. — Уже на полном серьезе произносит Карен. Она вглядывается в лицо Дилана и он, вздохнув, слегка кивает головой, показывая тем самым, что готов.

Медсестра осторожно начинает снимать бинты. Сначала над бровью, под повязкой действительно оказывается шов, длиной сантиметров пять. Карен его обрабатывает и снова накладывает повязку. Она также обрабатывает небольшие открытые ссадины и порезы на лице, а потом переходит к руке.

— Вам может быть неприятно это видеть, — она смотрит на меня. — Можете подождать за дверью.

— Я останусь, — говорю я, замечая обеспокоенный взгляд Дилана.

Карен оголяет обожженную руку Дилана. Зрелище и, правда, неприятное, я сосредотачиваю взгляд на его лице. Пока она колдует над его рукой, я слежу за ним. Дилан молчит, глаза закрыты, губы сжаты, видно, как ходят желваки. Меня это настораживает. Я присматриваюсь и замечаю, что его лицо стало бледнее, а на лбу выступили капельки пота. А ещё он задерживает дыхание.

— Дилан. — Я беру его за здоровую руку, и он машинально сжимает мне пальцы. — Дилан, тебе больно?

Карен сразу останавливается. Она заглядывает в карту.

— Вам не делали утром обезболивающий укол, — задумчиво произносит она и снова перелистывает карту.

— Я в порядке, — выдавливает Дилан.

— Карен, ему явно больно. Посмотрите на него. Он весь белый, на лбу испарина, он почти не дышит, — я обеспокоена.

— Мистер Фостер, где именно болит? Рука? Нога? — она проверяет его пульс.

— Везде, — выдыхает Дилан.

— Хорошо. Оцените, пожалуйста, боль от одного до десяти, — она внимательно следит за его лицом.

— Двенадцать, — почти стонет Дилан.

— Господи, Дилан, зачем ты терпишь? — ахаю я, а медсестра выбегает из палаты.

— Мне не нужно обезболивающее, — твёрдо говорит он, когда она возвращается со шприцем. — Я хочу сохранять ясную голову.

— Оно вам необходимо, — настаивает Карен.

— У тебя была зависимость? — догадываюсь я — Как давно?

— Я был подростком. Я не хочу снова проходить через это, — он пытается отмахнуться от медсестры здоровой рукой.