Мой Господин (СИ)

Лале в ужасе уставились на подругу, погруженная в свои печали она даже не замечала, как тяжело приходится той, что ждёт, также как и она, ждёт любимого, от которого нет вестей.

— Вчера я решилась погадать, — губы Сандры снова припали к кубку, пока Лале жадно ловила каждое слово, надеясь услышать хоть что-то о двоих, — ничего не вышло, — грустно усмехнулась Сандра, понимая, что значит взгляд подруги.

— Может, оно и к лучшему, — Лале ухватила виноградинку и отправила в рот, — может лучше и не знать тревог и просто жить этот вечер, как ни в чем не бывало.

Сандра с пониманием кивнула, откидывая назад длинные волосы.

— Давай сегодня забудемся, — в ореховых глазах снова заблестели весёлые искорки, — у меня кое-что осталось из прошлой жизни в Турции.

Немного погодя, увесистый сундучок плюхнулся на кровать.

— Что это? — удивлённо протянула Александра, разглядывая затейливые баночки, извлекаемые из сундука.

— Это мои инструменты, я очень любила рисовать в юности, но здесь как-то забросила.

— И что же ты хочешь изобразить?

— Их, — в глазах Лале загорелся огонь.

Дело шло быстро — под смех и весёлые истории девушек на холсте вырисовывался гордый облик красногривого мужчины с задорными зелёными глазами.

— Его улыбка, — Сандра с нежностью смотрела на холст через плечо Лале, — мне так её не хватает.

— Мне тоже, — пальцы девушки крепче сжали кисть, будто это могло сдержать подступающие слезы.

— Лале, скажи мне, — голос Сандры стал тише, глубже, — он когда-нибудь сможет полюбить меня также как тебя?

Лале на миг замерла, обомлела, пораженная откровенностью. Перед глазами невольно замелькали сцены из прошлого: они, совсем юные в саду, голова Аслана на её бёдрах, мягкий свет запутался в его волосах, они весело хохочут, пальцы переплетены; тюльпановое поле, лёгкое шуршание стеблей и такие ясные, полные надежды на нежность глаза друга перед ней. Лале сглотнула и повернулась к подруге.

— Он уже тебя любит, только сильнее, — лицо Сандры вспыхнуло румянцем, — мы были детьми, двумя островками надежды друг для друга, а теперь он — мужчина. И его надежда, его любовь это — ты.

Не сдержав нахлынувших эмоций, от услышанного Александра крепко обняла подругу.

— Сандра, они вернутся, — Лале будто пыталась убедить их обеих этими словами, прижимаясь к смуглому плечу знахарки.

— Обязательно, — прошептала в ответ та, чье лицо сейчас было скрыто. Сандра с силой закусила губу, отбрасывая прочь черную тревогу, что сжирала ее по ночам, на мгновение по лицу девушки пробежала тень, но тут же исчезла.

Ночь пролетела, уступая место рассвету, робкие лучи осветили комнату, упали на нежные лица подруг, в изнеможении уснувших на подушках среди красок и кистей. Портрет огневолосого юноши покоился у кровати, рука Сандры будто в попытке коснуться любимого лица потянулась на перине.

Лучи рассветного солнца разостлались по земле, прогоняя мрак и страхи ночи, освещая сырую от крови землю и одинокого всадника на вороном коне. Волосы слиплись от засохшей крови, а руки налились свинцом, но всадник, движимый яростью, не сбавлял темп, загоняя уставшую лошадь, то и дело подстегивая кобылу, спеша в Тырговиште.

Не было усталости в его голубых глазах, не было и боли, была лишь ярость и злоба, жажда лютой мести. Он соберёт любые силы и вызволит друга из плена, не позволит призраку прошлого разрушить все то, что он строил все эти годы.

Откуда было знать отчаявшемуся королю Карпат, что его нежная, любящая Лале в этот момент стоит на краю пропасти? Откуда ему, съедаемому червями злобы, было знать, что в этот рассветный час под копытами кобылы отбивается не сырая земля, а судьбы трех, что навеки связаны с Королём?

За многие мили отсюда хрупкий тюльпан Османской Империи стояла гонимая ветром у самого края Северной Башни. Слезы на щеках давно высохли, а отчаянье сковало трепетное сердце льдом. Не суждено ей было соединиться со своим Господином, никогда ей больше не коснуться его руки, не насладиться видом его лелеющего, ещё не родившегося сына. Это было решено. Отрезано, вырезано из сердца вместе с куском плоти. Все, о чем болело в груди — ребёнок, невинное дитя, которое не должно страдать из-за их ошибок. Но жестокие строки не оставили выбора, не давали альтернатив. На следующий день она должна прибыть в лагерь Мехмеда и ответить за свои грехи во имя справедливости и Аллаха.

Холодные пальцы разжались, отпуская листок, разрушивший её мечты, отрезавший надежды. Собрав остатки воли в кулак, юная правительница спустилась вниз, чтобы объявить советникам о своём решении.

***

Тело исходило судорогами, сознание потихоньку возвращалось. В этот раз перенос дался тяжелее предыдущих, к горлу подступала тошнота.

— Лайя, ты слышишь меня? — твёрдые пальцы жёсткой хваткой впились в плечи.

— Да-да, — понадобился настоящий рывок, чтобы втиснуться в действительность.