Мой граф

   – Уверен, что к концу недели догадались бы все. Вы два раза заговаривали женским голосом. Первый раз это было в карете, когда Марбери уснул, а я дремал. – Он наклонился к ней. – Вы заговорили с лордом Уэстдейлом, как обычно разговариваете, потом вспомнили про свой маскарад и одернули себя. Я заметил у вас культурное произношение.

   – О Боже. – Она устремила взгляд на зеркальную водную гладь. – Меня зовут леди Пиппа Харрингтон. Мой покойный отец был пятым графом Клэкстоном.

   – А. Полагаю, ваша матушка актриса? Когда-то она пользовалась большой известностью.

   Пиппа густо покраснела.

   – Да.

   Мистер Доусон тепло улыбнулся.

   – А второй раз вы выдали себя, когда мы смотрели на гусей. – Ей понравилось, что его, похоже, ничуть не волновало ее происхождение. – Вы были явно взволнованы и…

   – Я забыла. На секунду забыла про свой маскарад, потому что люблю гусей.

   – А как вы забирались на сеновал? Моя дорогая, вы взбирались по лестнице с такой грацией, что это было почти смешно.

   Пиппа нахмурилась:

   – Вы хотите сказать, что придумали, будто забирались на сеновалы по всему миру? Мы лазали по той лестнице, просто чтобы вы могли меня проверить?

   – Нет. – Мистер Доусон рассмеялся. – Это истинная правда, что я Король сеновалов. И в тот момент я не проверял вас, я уже знал. – Он потрепал ее по руке.

   – Для меня огромное утешение знать, что мы по-прежнему друзья, – облегченно вздохнула Пиппа.

   – Конечно.

   – Как вы думаете… кто-нибудь еще догадался?

   – Сомневаюсь. Никто не проводил с вами столько времени, сколько провел я. За исключением Марбери. Он подошел слишком близко.

   – О Боже, мне так не хочется, чтобы он узнал.

   Мистер Доусон поднялся и потянул ее за собой.

   – Думаю, он узнает, моя дорогая. Ваши дни здесь в качестве камердинера сочтены. В любую минуту один из лакеев может решить поколотить вас за дерзость. Нахальство в камердинере среди челяди не приветствуется.

   Она натужно сглотнула.

   – Я не знаю, что делать. Я уже думаю о том, чтобы уехать. – И она рассказала ему все про свою историю с Грегори и днем рождения дядюшки Берти и о том ужасном дне в саду у Элизы. И призналась ему, как ненавидит леди Дамару, хоть и не имеет на это права и, вероятно, отправится за это в ад. Еще она подробно объяснила, почему не хочет возвращаться домой в Пламтри, и что сахарные скульптуры для нее все, не считая вересковых пустошей и дома.

   – Вы не отправитесь в ад, – заверил ее мистер Доусон. – И попадете в Париж. Не мытьем, так катаньем.

   – Неужели вы только что это сказали? – прошептала она. – Это одна из моих любимых фраз.

   – Да, – подтвердил он, – сказал. Я поеду с вами в Париж и останусь там до тех пор, пока вы не устроитесь…

   – Даже полгода?

   – У меня есть сестра, которая живет там…

   – Правда?

   – Она вышла замуж за французского лавочника, и они поселились в прелестном доме в очаровательном квартале Парижа. – Он взял ее за подбородок и повернул к себе, глядя на нее с серьезным выражением лица. – Но вы не можете оставаться в одежде камердинера. Вы встретитесь с месье как женщина. И если он настоящий художник, он разглядит артистизм в вашей душе и захочет помочь.

   – Вы так думаете? – Сердце буквально распирало от надежды.

   – Да. Мы наймем служанку и возьмем ее с собой, чтобы у вас было надлежащее сопровождение.

   Она обняла его:

   – Ох, спасибо вам, милый мистер Доусон.

   – Не нужно меня благодарить, – возразил он, отнимая ее руки.

   – Нет, нужно, – настаивала Пиппа.

   – Не забывайте, что под внешней кротостью у меня душа авантюриста. Но еще больше я люблю честность. Так что у меня есть два условия, – сказал он ей.

   – О?

   – Вам придется рассказать своим родным, что вы намерены делать. Мы увидимся с ними перед отъездом.

   Грегори говорил ей почти то же самое. Ее кольнуло сожаление, что она не порадует его своим планом, но ехать с мистером Доусоном и дуэньей… что ж, большего и желать нельзя.

   – Я бы хотела вначале съездить в Пламтри. – И сразу же на сердце стало легче. – Они думают, что я убежала, чтобы выйти замуж за Грегори… и возникнет очень неприятная ситуация, когда они узнают, что я за него не вышла.

   – Если вы поедете со мной, то будете избавлены от этого беспокойства. Я заверю их в вашей безопасности.

   Она улыбнулась:

   – У меня просто камень с души свалился. А второе условие?

   – Прежде чем мы уедем, вы должны будете сказать лорду Уэстдейлу, что любите его.

   – Что? – В желудке у Пиппы образовалась холодная пустота. – Признаться, что я люблю Грегори? – Она до глубины души была потрясена вызовом мистера Доусона.

   – Для меня совершенно очевидно, что вы его любите, – заметил он.

   – Конечно, люблю. – Пиппа опустилась на бревно, руки у нее дрожали. – И всегда любила. – Это был непреложный факт, как смена времен года. – Но я не девочка для битья. Я же рассказывала вам, что произошло в саду, когда он узнал, что я неравнодушна к нему. Он бросился вон.

   – И возможно, опять так сделает, – мягко отозвался мистер Доусон. – Но я не буду помогать вам в вашем замысле, пока он не услышит эти слова от вас самой. Если вы так сильно хотите поехать в Париж, а со мной это будет сделать гораздо легче, вы скажете ему.

   Пиппа воззрилась на своего друга: