Мой граф

Но как хороший слуга, она держала глаза опущенными, когда парочка проплывала мимо нее. Это было просто невыносимо, ей-богу, ибо ей хотелось бросить на Грегори презрительный взгляд, чтобы дать ему знать, что ей плевать: он может влюбляться в эту хитрую и жеманную притворщицу леди Дамару и даже завести с ней интрижку.

У Пиппы есть дела и заботы поважнее, чем думать о том, как Грегори распоряжается собой и своим временем, – на карту поставлено ее будущее. С каждой минутой ей все больше и больше хотелось убежать с этого проклятого загородного приема, где она вынуждена наблюдать, как леди Дамара опутывает своими чарами лорда Уэстдейла.

Она прошла в свой угол и изо всех сил постаралась изобразить смиренного слугу, лишь на один короткий миг поддавшись искушению метнуть крайне неодобрительный взгляд в спину Грегори у буфета. Плечо леди Дамары касалось его руки повыше локтя.

Ну и нахалка же она!

Или, возможно, там просто мало места, негде развернуться. Да, должно быть, так. Лакей внес еще одно горячее блюдо, повозился, размещая его на буфете, и, закончив, удалился.

Пиппа испустила вздох облегчения, когда Грегори тотчас же отодвинулся, увеличивая расстояние между ним и леди Дамарой, которая взяла с блюда виноградину и бросила ее в рот.

– Как невоспитанно с моей стороны, – сказала она. «Да уж, это точно», – про себя согласилась Пиппа. – Но я просто не смогла устоять. Он такой сочный и спелый. Попробуйте, Уэстдейл.

И она протянула ему круглую сочную виноградину.

Пиппа поймала себя на том, что не может оторвать глаз от сцены и сидит, в ужасе разинув рот. Но она тут же захлопнула его, когда леди Дамара буквально втолкнула виноградину Грегори в рот, позволив кончикам пальцев погладить его губы, пока держала их там. И она не убирала руку, покуда он не раскусил ягоду пополам.

Нет, подумала Пиппа. Нет, нет, нет!

Леди Дамара рассмеялась своим мелодичным смехом королевы сказочных фей.

– Мы как Зевс и Гера. Я могла бы кормить вас целый день, и мне бы не надоело.

Грегори пробормотал в ответ что-то неразборчивое, а когда повернулся, чтобы пройти с тарелкой к столу, Пиппа не удержалась.

Она метнула в него свой самый лучший убийственный взгляд.

До сих пор она делала так всего лишь однажды, когда ей было четырнадцать, а ему – девятнадцать. За праздничным обедом по случаю дня рождения дяди Берти он вручил ей сборник стихов Шелли и сказал:

– Без сомнения, он волнует твое девичье сердце. Мои сводные сестры постоянно вздыхают над его стихами. У тебя и сейчас этот сентиментальный взгляд.

И все за столом рассмеялись.

Да, она не одну неделю практиковала этот взгляд, чтобы за столом сказать ему глазами, как она любит его! Он, этот взгляд, не имел никакого отношения к Шелли – он предназначался Грегори. А он взял и посмеялся над ней!

Сентиментальный, ну надо же.

И теперь к ней вернулся тот самый взгляд, только в десять раз сильнее, потому что она была зла на себя так, как не злилась тогда, в четырнадцать. Грегори же предупредил, что ей следует его избегать. Почему она никак не желает слушать свою голову? Что же до сердца, то оно твердо стоит на том, чтобы следовать за своими мечтами. Перед глазами промелькнуло печальное лицо мамы. Два мужа полностью изменили ее, превратив из блестящей актрисы в пугливого зайца.

Ни один мужчина не помешает Пиппе исполнить ее мечту.

Выражение лица Грегори, когда он поймал ее взгляд, было непроницаемым.

Чума его забери.

Как бы ей хотелось поместить этого несносного ирландца в тот собачий домик вместе с его соотечественниками – ирландскими волкодавами. А потом она с превеликим удовольствием вывалила бы на него тарелку с яичницей и предоставила бы собакам убрать за ней.

Глава 16

Доусон поднялся со стула.

– Мы с Харроу собираемся прогуляться. Какие-нибудь рекомендации? – Он перевел взгляд с Грегори на леди Дамару. – Я разрываюсь между озером и лесом.

Щеки леди Дамары покрылись нежным румянцем, когда она взглянула на Грегори.

– Лично я очень рекомендую искусственные руины.

– Вот как? – Мистер Доусон не выглядел особенно заинтригованным. – Стало быть, озеро.

Она кивнула:

– В этой груде камней есть нечто такое, отчего мое сердце начинает биться учащенно. Трудно поверить, что им всего четыре года, а не четыре столетия.

Но смотрела она на Грегори, словно это он заставляет ее сердце биться учащенно. Неужели он целовал ее возле руин? Пиппа вскипела от одной лишь мысли об этом. Она-то знает, как Грегори целуется. От него у любой сердце пустится вскачь.

– Искусственные руины – привлекательное местечко, – заметил вышеупомянутый сердцеед. – Интересно, кто их спроектировал?

Мистер Доусон заколебался:

– Какая-нибудь бездарность, полагаю.

– Я бы так не сказал, – возразил Грегори. – На мой взгляд, в этом сооружении просматривается почти что ирония. – Он пожал плечами. – Руины должны представлять нечто большее, чем просто почтение к прошлому, чтобы быть достойными внимания.

– Вы предполагаете, что эти руины не производят того впечатления, которое должны были производить по замыслу автора? – полюбопытствовал мистер Доусон.

Пиппа сидела – ушки на макушке.