Мои грехи, моя расплата

– Ты не замполит, – покачал головой Ефим. – Ты клещ энцефалитный… Ты мне в мозг через уши не лезь, не надо. Я со своими бабами как-нибудь сам разберусь…

– С бабами? – въедливо посмотрел на него Болек. – Значит, все-таки Дана…

– Достал… И вообще, спать уже давно пора. Дело сделали, домой надо ехать…

– В город едем, а по домам – нет, – мотнул головой Гуревич. – На рынок поедем.

В кафе на рынке нашлось несколько матрацев. Ефим так хотел спать, что ни о каком белье даже не помышлял… Сегодня на голом матраце в кафе, а завтра, возможно, придется коротать ночь на жестких нарах в камере предварительного заключения, закрывая глаза, подумал он. И прежде чем заснуть, успел сравнить тюрьму с могилой. Уж лучше неволя, чем смерть. А еще лучше жить на свободе, не думая о том, что завтрашний день может стать последним…

Глава 7

Вчера город заливало дождем, сегодня – лучами разыгравшегося солнца. Небо высокое, синева сочная, еще не выгоревшая, в легкой туманной дымке. Ни тучки, ни ветерка. В такую погоду мысли о возможной гибели казались чем-то диким, противоестественным. Да и в тюрьму садиться не хотелось. Но, увы, Ефим из игры выйти не мог, оставалась только надежда на везение. Авось пронесет…

На стрелку с «речными» Телегин ехал лично. С ним два десятка бойцов, и среди них Ефим. Он молча грустил, Заз спокойно крутил баранку, а вот Болек был взбудоражен.

– Телегин говорил, что в городе шухер был. «Речные» вчера в «Юбилейном» гуляли, что-то там с кем-то не поделили, драка была, менты подъехали, всех повязали…

– А кого конкретно? – спросил Заз.

– Не знаю… Да и не в том дело. И даже не в том, что менты наглеют. А в том, что они силу почувствовали. Потому и в «Юбилейный» сунуться не побоялись. Ждут они чего-то, потому и нагнали толпу. А чего ждут?

– Чего?

– Нас ждут… Неспроста все эти движения. Как бы лиха не вышло…

Из города машины выходили порознь, но на девятом километре Свердловского шоссе собрались в колонну и двинулись к озеру.

– А может, и не будет никаких ментов, – продолжал нагнетать страсти Болек. – Постреляют нас «речные» на подходе…

– Если страшно, так и скажи, – поддел его Ефим.

– Когда будет страшно, тогда и скажу. А пока только опасения… На душе неспокойно…

Плохое предчувствие было не только у него, и уж лучше бы оно обмануло. Но на полпути к озеру колонна из пяти машин напоролась на засаду. И это были менты…

Их было много, и действовали они грамотно. Подпилив дерево, свалили его перед головной машиной, перегородив дорогу. А вторая сосна отсекла путь отступления. Ефим не мог слышать, как зашумели кусты и затрещали ветки, но увидел одетых в камуфляж омоновцев, которые неслись к их машине.

Менты не стреляли, но в остальном действовали жестко. Сильные руки выдернули Ефима из машины, ткнули носом в дорожную пыль. Затем ему пересчитали ребра – сначала ногами, со зла, затем руками, в поисках запретных предметов.

– Пустой! Нет ничего! – разочарованно сказал кто-то.

– В машине что?

– Тоже ничего…

– Стволы, наркота?

– Да нет же ничего!

– Давай в автобус всех!

Ефиму приходилось ездить в автобусе, но никогда еще он не путешествовал в нем в качестве ковровой дорожки. После долгого и болезненного пути к машине он оказался на полу между сиденьями, вповалку с ним оказались и все остальные. В том числе и Телегин. Болек попробовал было возмутиться, но грузный омоновец молча сел ему на голову, и тот замолчал.

Их «сгрузили» во внутреннем дворе городского УВД, где в подвальном этаже здания находился тюремный изолятор. И прежде чем развести по камерам, дали возможность немного отдышаться. Вряд ли это было сделано из благих побуждений, скорее всего, произошла какая-то заминка, но так или иначе Ефим смог перевести дух. Особенно счастлив был Болек, который после общения с омоновским задом больше всех нуждался в свежем воздухе. Дышал он жадно, но при этом его трудно было назвать растерянным и подавленным. Он хорохорился и здесь.

– Как настроение? – воспользовавшись моментом, спросил он у Ефима.

Ему действительно интересно было знать, в каком состоянии духа он находится. Похоже, он не особо верил в его моральную устойчивость.

– Лучше, чем у тебя, – ехидно усмехнулся Ефим.

– Смотри, менты прессовать будут, не расколись.

Ефим с достоинством промолчал; дескать, и сам прекрасно знает, как ему вести себя на допросе.

Омоновцы получили приказ и снова взялись за братву. Парней уводили по три-четыре человека, и вскоре на площадке остался только один Ефим.

– А с этим что делать? – кивком показав на него, спросил милицейский майор в фуражке с красным околышем. – Мест больше нет.

– Утрясем и утрамбуем…

Ефим и не надеялся на комфортные условия, и ничего бы не сказал, если б его бросили в переполненную камеру к своим. Но его швырнули в тюремное помещение к арестантам из враждебного рода-племени. Он обомлел, увидев перед собой физиономию Макара. На нарах, рядом с ним, сидели внушительного вида парни, одного из которых Ефим видел возле кладбища в толпе «речных».

– Опля! «Телега» к нам заехала! – удивленно распахнув глаза, рыкнул Макар.