Мои грехи, моя расплата

– Твою оглоблю сейчас выдернем и свою вставим! – угрожающе осклабился его дружок, кряжистого вида парень с огромной нижней челюстью.

Никто не подсказывал Ефиму, какой тактики ему нужно придерживаться; сам догадался, что нужно идти в наступление. Будешь обороняться или отступать, сначала заклюют, а потом и затопчут. Терпеливых молчунов и уж тем более обиженных нигде не жалуют. Уж лучше в атаке погибнуть…

– Твоя работа? – надвинувшись на Макара, озлобленно спросил он.

– Чего? – возмущенно и вместе с тем изумленно взвыл он. – Ты на кого наезжаешь, чмо?

– Я видел, ты с Демидом вчера был! – Ефим упорно гнул свое. – Вы нас на озеро звали! Знали, что там нас менты примут!.. Сначала под айзеров подставили, потом под ментов. Знаешь, как это называется?

Макар стоял напротив него, слушал, злобно играя желваками. А когда Ефим закончил, еще ближе подступил к нему, зловонно дыхнул в лицо перегаром.

– Все сказал?.. А теперь слушай сюда, козел! Мне по…, что ты там про нас думаешь! Ты никто, понял! И зовут тебя никак!

– А чего ж я тебя на Плешивой поляне не видел? Сошлись бы, посмотрели бы, кто есть кто!

– Ты кто вообще такой? – скривился Макар.

– Ну вот, уже спрашиваешь, а то никак… Ефим я, Болотов, и с Телегиным я, а не с тобой…

– А нам такие чухи, как ты, и не нужны!

– Баклан ты!

– Что?

Макар ударил головой, но Ефим предвидел это, поэтому подставил под удар свой лоб. Как будто чугунное каменоломное ядро на голову опустилось, боль сотрясла сознание, в глазах потемнело, в ушах затрещало – настолько мощным был удар. Но досталось и Макару.

– О-е! – простонал он.

То ли боль была такой свирепой, то ли он потерял способность держаться на ногах, но так или иначе Макар опустился на корточки, охватив голову руками. Ефим бы мог воспользоваться моментом, ударить врага коленкой в лицо, но делать этого не стал. Глупо это, не бить лежачего, тем более в таком положении, в котором он сейчас находился. Но как бы то ни было…

На помощь Макару пришли его друзья. Сначала усадили его на нары, а затем взялись за Ефима. От одного удара он увернулся, второй отбил, а третий – локтем в голову – сбил его с ног. И дальше никаких правил: трое против одного. Ногами в лицо, в живот, по спине…

Ефим уже терял сознание, а может, и жизнь, когда открылась дверь и кто-то крикнул:

– Макаров!.. Комаров!.. Файзиев!.. Прахов!.. На выход, с вещами!

Ефим остался лежать на полу, а его обидчики один за другими покидали камеру. И когда она опустела, никто из ментов не зашел, чтобы помочь Ефиму подняться. Он сам нашел в себе силы встать на ноги, но тут же завалился на нары, чувствуя, как боль скручивает его внутренности.

За ним пришли только через несколько часов, поздно вечером. К этому времени он худо-бедно пришел в себя и до помещения, где ждал его фотограф, дошел на своих двоих. Его сняли в профиль и анфас, взяли отпечатки пальцев и только затем повели в кабинет, где им занялись сразу три опера.

– Фамилия? – жестко и агрессивно спросил один, белобрысый парень с хомячьим лицом.

– Болотов.

– Что это с тобой, Болотов? – спросил другой, худосочный интеллигентной внешности мужчина с приторно-мягким взглядом вероломного искусителя.

Он посмотрел на синяк под его глазом.

– А бить не надо было, – сказал Ефим, облизнув разбитую губу и тронув опухшую от удара скулу.

– Кто тебя бил?

– А при задержании.

– Врешь! Это тебя «речные» отделали, – проговорился третий оперативник, колхозного вида детина с простодушным лицом.

– Так вы нарочно меня к ним бросили? Я жаловаться буду.

– Кому ты жаловаться будешь? – потрясенно уставился на него белобрысый.

– Кому-кому, прокурору, конечно же… Ехал с друзьями на машине, налетели какие-то люди в масках, избили, бросили в тюрьму, еще и там досталось…

– Это еще не тюрьма, Болотов. Это только начало!

– Начало чего?

– Получишь срок, тогда узнаешь.

– За что срок?

– За бандитизм!

– А что я сделал?

– Не надо прикидываться невинной овцой, Болотов. Ты состоишь в банде Телегина и сам прекрасно это знаешь.

– Телегина знаю, а банду нет. Он меня до армии тренировал и сейчас тренирует…

– А ты что, служил, Болотов? – участливо и даже с каким-то восхищением спросил опер-интеллигент.

– Ну да, в мотострелках, два года.

– И звание есть?

– Да, старший сержант.

– Давно уволился?

– Да нет, в прошлом месяце, в мае…

– И уже в банде… Быстро же ты.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Ты ваньку не валяй, не надо. Ты лучше умных людей послушай. Я понимаю, красивой жизни тебе, парень, захотелось, чтобы все в шоколаде… А не будет никакой красивой жизни, убьют тебя не сегодня завтра и похоронят – хорошо, если на кладбище, а то как собаку какую-нибудь зароют где-нибудь под забором… Не будет красивой жизни, Болотов. Не будет!.. Предъявить мы тебе ничего не можем, потому что не было при тебе оружия. Можно было бы подбросить наркотики, но мы люди честные, играем по правилам… Мы тебя отпустим, Болотов. Но что дальше? Рано или поздно тебя убьют. Тебе это нужно?

– Нет, – искренне ответил Ефим.

Оперативник говорил правду, резал по больному месту, и он завороженно слушал его.