Мой идеальный смерч

— Я так по тебе соскучилась. — Прошептала она и потерлась носом о его щеку. — Без тебя плохо. Дим, — Оля подняла голову, — Дим, я свободна от Никиты.

И она быстро рассказала парню суть того, что произошло буквально полчаса назад. Голубые глаза ее горели восторгом, а вот темные глаза Димы все больше и больше расширялись. Он не понимал логики и действий друга.

— Ты так изменилась. — Произнес парень растерянно. — Где та нетрезвая мажорка, которую я встретил в клубе?

— Пропала. — Рассмеялась Ольга, вновь и вновь гладя его по щеке. — Хотя нет. Изменилась. Невероятно — но факт. Знаешь, раньше я ценила красоту, а потом стала ценить душу.

— Ты так тонко намекаешь, что я урод? — с невеселым смехом спросил Димка

— Нет, ты симпатичный, очень, — она дотронулась до его плеча, как до самого величайшего сокровища мира.

— А твои волосы? Зачем так коротко, Оль? — Димке вдруг вспомнился его сон, и от неожиданности он вздрогнул, проведя по короткому ежику ладонью. — Ты всегда любила свои волосы. Считала их красивыми.

— Теперь мне безразлично. Я же сказала тебе: мне все равно на внешнюю эстетику. Когда я подстриглась, я поняла кое-что. Я никогда не могла рисовать картин, потому что я не видела их сущности.

— Оля, ты ненормальная. А я слабак. Не знаю, зачем ты со мной общаешься. — Прошептал он, чувствуя стыд — нет, даже утопическую вину — за все происходящее.

— Не говори так. — Вдруг смело подняла глаза на парня Оля. — Я впервые поняла свою сестру. И ее чувства к Денису. Хотя считала их большой совместной иллюзией. Но, оказывается, Инна была права — эта глупая любовь существует. Понимаешь, существует! — Она отошла от Чащина на шаг, закрыла глаза и сказала твердо. — Я люблю тебя…. Я люблю тебя. Я люблю тебя!

— Оля.

— Сколько раз мне надо повторить тебе это, чтоб ты поверил мне? Сколько? Я не могу без тебя. Без тебя холодно, поверишь? Нет. Пусть. Ладно, не верь.

— Верю я. — Парень привлек девушку к себе, поцеловал в лоб, и опять крепко обнял. Дима так и не мог сказать ей, что им лучше всего вообще больше не видеться. Чтобы не мучить друг друга.

— Я люблю тебя, — как какое-то древнее заклинание, повторила девушка, тая в его руках — от его близости даже голова кружилась. И почему она его раньше не замечала? Те годы, пока они вместе учились? Почему, как и Машу Бурундукову, считала обычным неперспективным дураком?

— Я люблю тебя. Как трогательно. Если бы я был пастырем, я бы обязательно вас обвенчал. Прямо на месте. — Раздалось внезапно за их спинами, и Дима с Олей почти одновременно повернулись назад. На них, прищурившись, смотрел Никита. Сейчас даже элегантный костюм и часы из белого золота на руке не делали внезапно появившегося тут Кларского похожим на воспитанного и хорошего мальчика. Его истинное лицо проявилось настолько четко, что Оля за пару секунд ощутила, что и Никита умеет играть свою роль также хорошо, как и она сама. Правда, эти мысли в ее голове тут же перекрылись железной планкой страха. Тайное — то тайное, что она так яро скрывала — стало явным!

Чащин резко отпустил девушку и загородил ее спиной. От ужаса у Оли сдавило виски. Откуда этот монстр здесь? Что ему надо?!

— Не ждали? — хмуро спросил Ник.

— Не ждали, — смело отозвался Димка, засовывая руки в карманы. — Что хотел?

— Что хотел? — срывающимся от ярости голосом спросил Кларский. — Мимо просто так проходил. Хамишь, сученок?

— По делу спрашиваю.

Этого ответа Никита не выдержал и резко ударил друга в лицо рукой, на которой не было кастета, а после бросил на землю. Это оказалось легко — Дима не сопротивлялся. Ник с силой поставил ногу ему на грудь, так, что Чащин закашлялся, и наклонился к нему, яростно осклабившись. Он, наконец, дал волю своим эмоциям. Трещина на гранитной темно-бордовой с синими прожилками скале, носящей его имя, умудрилась расколоть ее на две части. Посредине теперь мерцала тусклым темно-янтарным огнем сердцевина скалы, до этого ранее бережно хранимая гранитными твердынями.

— Да ты настоящий друг, Nзапрещено цензуройN, — прошипел Никита. — Ты знаешь, что я с тобой сделаю сейчас?

— Знаю, — сдавленно ответил Димка. Он, действительно, знал. Знал, но не боялся. Ник убрал ногу, давай возможность Чащину подняться. Поверженных противников ему бить не нравилось. Парень поднялся на ноги, понимая, что с трудом может совершать глубокие вдохи и выдохи, и что в районе его солнечного сплетения пульсирует тупая, пока еще приглушенная боль, готовая вот-вот взорваться болевым взрывом, и тут же получил еще пару ударов: по лицу и по корпусу. Блокировать смог только один — такая хорошая реакция и скорость была у его противника. За многие годы Кларский действительно научился прекрасно драться. Оля от новой порции ужаса — в этот момент ее мог понять только тот, кто видел своими глазами, как его близкому человеку причиняют боль — закрыла рот руками. Ника, сидевшая в машине, и точно с таким е ужасом наблюдавшая за происходящим, хватилась за волосы. Парня ей было жалко, но больше всего она боялась, что Укроп сейчас натворит таких дел, о которых в последствии будет жалеть!