Мои идеологические диверсии (во времена от Горбачева до Путина)

Публикация, имевшая, как и обычно, клеветнический характер, обвиняла «Гласность» и Григорьянца во всех смертных грехах. В том числе и таких, которые по действующему советскому законодательству квалифицируются по ст. 64 УК РСФСР как измена Родине в виде шпионажа и оказания помощи иностранному государству в проведении подрывной деятельности, а также по ст. 74 УК как разжигание национальной розни.

Еще несколько лет назад вслед за подобными публикациями обычно следовали аресты, суды, и герои газетных статей по соответствующим статьям УК на долгие годы отправлялись в тюрьмы, лагеря и психушки. Но былые времена, как известно, прошли, и все дело ограничилось тем, что 9 мая того же года редакция «Гласности» была правоохранительными органами разгромлена, редакционное оборудование разграблено, а сам Сергей Григорьянц, вероятно для профилактики, избит милицией и вместе с несколькими своими сотрудниками подвергнут административному аресту по наскоро сфабрикованному обвинению в неповиновении законным требованиям работников милиции.

Но все это всем известно. Теперь о том, что известно не многим.

В марте 1990 г. в Сокольнический райнарсуд г. Москвы в полном соответствии со статьей 7 Гражданского кодекса РСФСР поступил иск Григорьянца С.И. к редакции «Литературной газеты» о защите чести и достоинства. В исковом заявлении указывалось, что изложенные в публикации сведения не соответствуют действительности, порочат честь и достоинство истца, и содержалось требование об опровержении этих сведений.

Исковое заявление было подано мною, как представителем Григорьянца по доверенности. Мои полномочия на ведение дела в суде подтверждались судебной доверенностью, удостоверенной 21-й Московской государственной нотариальной конторой. Народным судьей Щупляком А.Г. я был вызван на беседу, которая состоялась 23.03.90 г. с участием представителя редакции «Литературной газеты». Следующая беседа была назначена на 30.03.90 г. И вот, явившись в назначенный день в суд, я узнал от судьи, что его определением от 23.03.90 г. исковое заявление оставлено без движения.

Что это значит. В соответствии с действующим советским гражданским процессуальным законодательством подаваемое в суд заявление должно отвечать требованиям, установленным статьями 126, 127 Гражданского процессуального кодекса РСФСР и оплачено госпошлиной. В нем должны быть указаны: наименования истцов и ответчиков, исковые требования, обстоятельства, лежащие в основании иска, доказательства и т.д. В соответствии с ч. 4 ст. 126 ГПК РСФСР заявление подписывается истцом или его представителем, полномочия которого подтверждаются доверенностью, прилагаемой к заявлению. Если эти требования не соблюдены, то судья не принимает заявление к производству, а на основании ст. 130 ГПК своим определением оставляет его без движения и назначает срок для исправления недостатков.

Определение народного судьи Щупляка от 23.03.90 г. мотивировано тем, что исковое заявление подписано не Григорьянцем, а мною. По мнению судьи, приложенная к заявлению доверенность Григорьянца на мое имя не дает мне полномочий на подачу заявления, так как такое право в доверенности специально не оговорено.

Вынеся определение об оставлении заявления без движения, судья Щупляк совершил сразу два деяния, которые по действующему советскому законодательству являются преступлениями и квалифицируются по ст. ст. 170, 177 УК РСФСР как злоупотребление властью и вынесение заведомо неправосудного определения.

Нормами гражданского процесса установлено, что нотариально удостоверенная доверенность на ведение дела в суде дает представителю право на совершение от имени представляемого всех процессуальных действий, за исключением наиболее важных, которые перечислены в ст. 46 ГПК РСФСР. Право на совершение этих действий должно быть специально оговорено в доверенности.

Такое процессуальное действие, как подписание и подача искового заявления, не перечислено в ст. 46 ГПК среди действий, право на совершение которых должно быть специально оговорено. Следовательно, приложенная к заявлению доверенность давала мне право на подачу в суд иска Григорьянца к редакции «Литературной газеты», а определение судьи неправосудно. К тому же, вызвав меня и представителя ответчика, судья тем самым начал подготовку дела к судебному разбирательству. Пленум Верховного Суда РСФСР в п. 17 постановления от 29 июня 1976 г. N 2 уже разъяснял, что на этой стадии рассмотрения дела судья вообще не вправе оставлять заявление без движения. Во время беседы в суде 23.03.90 г. я разъяснял судье Щупляку все вышеизложенное, обращал его внимание, что вынесение неправосудных определений уголовно наказуемо по ст. 177 УК РСФСР. То есть судья знал, что выносимое им определение неправосудно, но вынес это определение, умышленно совершив тем самым преступление, предусмотренное ст. 177 УК.