Мой инсульт был мне наукой. История собственной болезни, рассказанная нейробиологом

Хотя мои попытки писать, пользуясь ручкой, и читать проваливались самым жалким образом (левое полушарие ― правая рука), я сумела, сидя за компьютером, набрать простое письмо (оба полушария ― обе руки), отражавшее поток моих мыслей. У меня ушло немало времени на то, чтобы напечатать письмо двумя пальцами, но худо-бедно связей сознания с телом хватило, чтобы это сделать. Самым интересным было то, что, когда я закончила набирать письмо, оказалось, что я не могу прочитать то, что только что написала (левое полушарие)! Джи- Джи подредактировала письмо и разослала его вечером в день операции, сопроводив рукописным пояснением. С тех пор как я восстановилась, я слышала о многих людях, перенесших инсульт, которые, хотя и не были способны говорить (левое полушарие), могли подписывать письма (оба полушария). Я не устаю поражаться стойкости и изобретательно- сти нашего прекрасного мозга, которые он проявляет в поисках средств общения!

Я целыми днями работала над тем, чтобы сделать тело достаточно сильным, способным перенести предстоящий ему удар операции. Но оставалось еще одно задание, которое я хотела выполнить, прежде чем класть голову под пилу. В пяти минутах ходьбы вверх по улице от моего дома находился Феллсуэй ― великолепный участок леса, на территории которого было два озерка, похожих на горные. Этот Феллсуэй был для меня волшебной страной. Почти каждый день я отдыхала там после работы, бродя по тропинкам среди сосен, и редко встречала хоть кого-то. Там я и пела, и плясала, и молилась. Это место было для меня священным и давало возможность общаться с природой и молодеть душой.

Перед тем как ложиться на операцию, мне отчаянно хотелось еще раз взобраться на крутой скользкий склон, ведущий в Феллсуэй. Я мечтала постоять на гигантском валуне, раскинуть руки на ветру и почувствовать, как пополняются запасы моих жизненных сил. За день до операции в сопровождении Келли я медленно поднялась на этот склон, осуществив мечту. Стоя на валуне и глядя на огни Бостона, я качалась на ветру и дышала глубоко и размеренно, набираясь сил. Что бы ни сулила мне предстоявшая операция, во мне дышала жизненная сила триллионов здоровых клеток. Впервые после инсульта я почувствовала в теле достаточно сил, чтобы перенести предстоящую трепанацию черепа.

Глава 12 Стереотаксическая операция на мозге

27 декабря 1996 года в шесть утра в сопровождении Джи-Джи и Келли, которые поддерживали меня с двух сторон, я прошествовала в Массачусетскую больницу общего профиля, где мне должны были сделать операцию на мозге. Когда я рассуждаю о смелости, я вспоминаю это утро.

С раннего детства у меня были длинные светлые волосы. Мои последние слова перед операцией, сохранившиеся в памяти, были сказаны доктору Огилви перед тем, как он начал вкалывать мне какие-то препараты: "Слушайте, доктор, мне 37 лет, и я не замужем. Пожалуйста, не делайте меня совсем лысой". На этой мажорной ноте он сделал мне общий наркоз.

Джи-Джи и Келли были очень встревожены продолжительностью операции. Только ближе к вечеру им наконец сообщили, что меня перевели в послеоперационную палату. Когда я пришла в себя, я поняла, что чувствую себя по-другому. Мои ощущения снова стали яркими, мне было весело. До этого момента все мои эмоции были довольно ровными. Я наблюдала за окружающим миром, но в эмоциональном плане воспринимала его довольно отстраненно. С тех пор как у меня случилось кровотечение, мне не хватало той детской восторженности, которой я отличалась раньше, и я почувствовала облегчение, что снова стала собой. Я знала: что бы ни сулило мне будущее, я смогу войти в него с радостью в сердце и все у меня будет хорошо.

Вскоре после того, как я пришла в себя после операции, я обнаружила, что левая треть головы у меня выбрита. Девятидюймовый шрам в форме перевернутой буквы U (три дюйма вверх перед ухом, три дюйма назад над ухом и три дюйма вниз за ухом) был закрыт огромным лоскутом марли. Как мило со стороны доброго доктора, что он оставил волосы на правой стороне головы! Как только Джи-Джи оказалась рядом, она тут же выпалила: "Скажи что-нибудь!" Она, разумеется, больше всего боялась, что хирургам пришлось удалить часть нейронов речевых центров и это вызвало у меня немоту. Я смогла тихим голосом что-то ей сказать. Мы обе залились слезами. Операция увенчалась полным успехом.

После операции я еще пять дней оставалась в больнице. В течение первых двух суток я постоянно просила, чтобы к моей голове прикладывали пузыри со льдом. Не знаю почему, но моему мозгу казалось, что он охвачен пламенем, а лед уменьшал жар, давая возможность поспать.