Мой истинный враг (СИ)

Колени подкашиваются. Мэтт падает прямо на мокрый коврик и кричит уже в унисон с Ребеккой, громко, надрывно. Второй крик и третий – делит напополам. Виски взрываются. Он чувствует боль и кровь, она течет по подбородку – из носа или еще откуда. Скручивает, ломает, вышибает, выплавляет внутренности!

Сквозь собственный крик, вперемешку с криками Ребекки, он слышит, как брат отдает команду сначала Эстер «позвони доктору Хэнку», потом Эмме «вези ее сюда».

Он мотает головой, зажимает виски руками, кричит, кричит, кричит, чувствуя, как мозги взрываются, словно попкорн под крышкой сковороды.

Волк в груди все еще спит, будто ничего не происходит. Мэтту кажется, что его голова сейчас расколется на две части. Он готов умереть от страха. От страха за чужую жизнь.

Глава 14

8 лет назад

– Прогуливаться по лесу за пару часов до того, как взойдет луна – не лучшее решение, племянник.

Мэтт игнорирует голос Оливера, пока идет вглубь леса, глубоко вдыхая пряный запах отсыревших после дождя листьев. Подушечки пальцев ломит и немного кружится голова, но это пока единственные признаки приближающегося полнолуния, и поэтому Мэтт не спешит возвращаться. Дома мама начнет задавать вопросы, Филип будет болтать, не умолкая, а Эстер еще слишком маленькая, и каждое полнолуние – это ее слезы. Мэтт не может выносить ее слез.

Оливер больше ничего не говорит до тех пор, пока они не огибают озеро и не уходят в сторону дороги. Ветки под ногами приятно хрустят, в воздухе пахнет грозой.

Мэтт пытается правильно дышать, чтобы успокоить бешено стучащее сердце, но он все еще видит перед глазами разочарованное лицо Рози. Она так смотрела на него, словно… Словно резко перестала любить? Отмахивается от этой мысли, как от мухи, но в голове не проясняется, и он начинает пинать ветки, зло рыча.

Одна, вторая, третья.

Ударить по дереву кулаком, рявкнуть, выпуская клыки, когда сильные пальцы схватят за запястье, сжимая.

– Что с тобой?!  – В глазах дяди нет беспокойства – он умеет скрывать его очень тщательно, Мэтт хотел бы научиться так же. Оливер смотрит с любопытством, интересом, и, когда Мэтт отворачивается, не в силах ответить, он отвечает сам: – О. Юная любовь, как интересно.

Мэтт молчит, сцепив кулаки. Ему хочется закричать так громко, чтобы птицы от испуга взмыли в небо, покинув деревья. Чтобы выступ скалы у озера отразил его крик, и он эхом прокатился по берегу. Что он должен сделать, чтобы удержать Рози? Есть ли вообще у него этот шанс – вернуть ее доверие, научиться слушать ее и доносить до нее всю силу своих чувств? Почему именно он в их семье должен быть таким нелюдимым, холодным, неправильным? Ему кажется, что единственное, что он делал в своей жизни – это разочаровывал других людей.

Дядя ждет ответа, а Мэтт продолжает молчать, рассматривая медленно заживающие ранки на своих костяшках. Он не хочет, чтобы они заживали, ему нужно чувствовать боль, потому что иначе ему начинает казаться, что он мертвый, в нем нет души.

Когда тишина становится настолько гнетущей, что даже ветер перестает шуметь, дядя хлопает Мэтта по шее и спрашивает:

– Пробежимся?

Мэтт смотрит на небо, которое все еще проблескивает ярко-голубым сквозь кроны деревьев. До полнолуния несколько часов, и будет лучше, если он выпустит пар до того, как вернется домой.

Сейчас

Самая сложная задача – не забывать дышать. Эстер напоминает ему об этом, пихая локтем в бок каждые три секунды. После каждого толчка боль заставляет его сделать вдох. Так он и дышит минуту за минутой.

Эстер присаживается на пол рядом с Мэттом и тихо спрашивает у Филипа:

– Ты не думаешь, что он как-то слишком спокоен?

Мэтт видит кроссовки и краешек джинсов брата, когда он становится напротив.

– Не стоит беспокоиться об этом, – говорит он, похлопав Мэтта по макушке. – Он всего лишь вколол себе тот шприц с аконитом.

Он звучит довольно оптимистично, учитывая все, что происходит, но Филип всегда хорошо умел скрывать эмоции. Особенно сейчас, когда Эстер боится, а Мэтт вообще вне зоны досягаемости. Позже Мэтт обязательно восхитится ее умением контролировать ситуацию.

Эстер и Филип начинают шепотом о чем-то спорить. Мэтт облизывает пересохшие губы и медленно встает с пола, опираясь о стену ладонью. Его шатает. Аконит действительно не стоило колоть, но у него все органы отказали, когда ему не позволили приблизиться к Ребекке. Доктор Хэнк закрылся с ней в ее спальне и попросил не мешать. Он успел лишь увидеть мокрый от пота лоб и выступающие вены на шее, а потом Ребекку увели.

Мэтт откидывает голову, легонько ударяясь о стену затылком. Он видит Эмму – та сидит на краешке дивана, низко опустив голову. Она бледная и перепуганная, руки, сжимающие ингалятор, мелко дрожат, а куртка вся в грязи. Перед ней стоит чашка с чаем – он уже остыл, но все еще не тронут.

– Ты была там?  – спрашивает Мэтт, постепенно возвращаясь в создание. Эмма поднимает глаза, задерживая на нем слегка расфокусированный коричневый взгляд.

Она кивает.