Мой Кир Булычёв, мой Рэй Брэдбери и другие мои писатели…

В начале 80-х Успенский публиковал коротенькие рассказы в красноярских изданиях, а также в газетах «Московский комсомолец», «Литературная газета» и др. Одна из первых заметных «столичных» публикаций красноярца Успенского – микроскопический рассказ «Холодец» в журнале «Химия и жизнь» в 1987 году – несоразмерно с объёмом текста сразу же представила большого писателя-выдумщика и изысканного стилиста. Если кто не знает: научно-популярные журналы («Знание – сила», «Техника – молодёжи», «Наука и религия» и, конечно, «Химия и жизнь») в те времена служили отдушиной для писателейфантастов и поклонников этой литературы. Да вообще для всех авторов, чьё творчество не вписывалось в рамки социалистического реализма. В них регулярно печатались Стругацкие и Кир Булычёв, дебютировал Виктор Пелевин… Любители фантастики следили за публикациями в журнале и рассказ «Холодец» заметили. Он потрясал своей фантасмагоричностью: герои варят зимой студень, выставляют на балкон, но случается редкое погодное явление – зимняя гроза, и молния попадает в кастрюлю. В соответствии с теорией академика Опарина, в бульоне зарождается жизнь – одноклеточные, беспозвоночные, рыбы, пресмыкающиеся, – однако развитие идёт по ускоренному варианту, и уехавший в командировку муж, вернувшись, обнаруживает свою жену в объятиях брутального неандертальца. Написано очень смешно и изящно.

Первая книга Успенского тоже вышла в Красноярске – брошюра «Дурной глаз» (1988). Она стала библиографической редкостью сразу после издания. Первой «столичной» книжкой стала размером чуть больше ладони брошюра из «Библиотеки “Огонёк”» – «Из записок Семёна Корябеды» (1990). Её можно было купить в киосках «Союзпечати» уже по всей стране. Всего сорок восемь страниц, а уже чувствуется выразительный почерк мастеровитого постмодерниста-пересмешника. В рассказе «Превращение II» директор научно-исследовательского института, подобно известному всем господину К., превращается в насекомое, но только это ему вовсе не мешает долгое время оставаться на руководящей должности. Знакомо? И тогда было актуально, и сейчас, похоже, не меньше. В рассказе «Племяш» деревенская старуха излагает народную историю о некоем племяннике, который приезжает из города в глушь пропивать наследие своего дяди, заводит роман с одной из сестёр, по пьяни убивает ухажёра второй, исчезает, потом возвращается, но его возлюбленная говорит ему: «У меня уже, сам видишь, законный супруг…» Финал «народной байки»: «Племяш заплакал да и потопал с гулянки ни с чем…»

Знакомо? Оказывается, студент-филолог снабжает бабку русской классикой, а потом с удовольствием записывает «жемчужины народного фольклора» и сдаёт его в качестве летнего полевого задания на свою кафедру. И снова – очень смешно и изящно.

Вслед за рассказами появились две повести – фантасмагория «В ночь с пятого на десятое» (1987) и историкоюмористическая фантазия «Устав соколиной охоты» (1988). Это сейчас молодые фантасты начинают сразу с романной формы и выдают невразумительную кашу, которой потом удовлетворённые редакторы потчуют читателей… Здесь же налицо процесс обратный: предельно отточив язык, стиль и фантазию на миниатюрах, писатель шаг за шагом наращивает форму.

Небольшие романы, а по сути, скорее, повести «В ночь с пятого на десятое» (в книге – 1990), «Чугунный всадник» (1990) и «Дорогой товарищ король» (1994) во многом оказались данью «постперестроечным» настроениям, анекдотам того времени. И то и другое – остроумные сатирические произведения. В «Короле…» читатели разных поколений узнавали, кто намёк на Брежнева, кто – на Черномырдина. Конечно, это был собирательный образ «крепкого хозяйственника» по-новому, а по-старому – чиновника-бюрократа, который, попав в феодально-сказочный антураж, невероятно комфортно там прижился. Опятьтаки – смешно и узнаваемо.

* * *

Это самое узнавание – любимый приём умных постмодернистов. Тех, что думают о своём читателе, а не только о собственном самовыражении и при этом не считают себя радикально умнее своего читателя. К числу таких авторов и относится Михаил Успенский.