Мой Кир Булычёв, мой Рэй Брэдбери и другие мои писатели…

Всеволод Можейко был юристом. В пятнадцать лет ушёл из семьи бухгалтера и, объявив себя сиротой, поступил учиться на рабфак – так он формально «приобрёл» пролетарское происхождение, без которого тогда не могло быть никакого карьерного роста. А он на это всерьёз рассчитывал. Он делал карьеру трижды. Первый раз в Ленинграде (точнее, Петербурге, городу тогда на какое-то время вернули довоенное название), где окончил Юридический институт и заявил о себе как о профсоюзном работнике. Очень скоро стал председателем Ленинградской коллегии адвокатов. И тут нашлись «доброжелатели», которые откопали уникальное по своей глупости следственное дело: оказывается, отец молодого и активного адвоката был арестован, поскольку его приняли за… избежавшего расстрела императора Николая II! Потом, правда, выяснилось, что вся царская семья была уничтожена, и формулировку поменяли – теперь он был виноват в «связях с белогвардейцами», поскольку служил бухгалтером при всех режимах. Вот «за сокрытие белогвардейского прошлого отца» Всеволода Можейко и выгнали с работы со строгим выговором. Не дожидаясь более серьёзных неприятностей, он уехал в Саратов, где работал его сокурсник. К 1932 году Всеволод Можейко уже был прокурором этого города, а ещё год спустя – главным прокурором всей Средней Волги. Но и тут над его головой сгустились тучи – кто-то сообщил ему, что «под него копают». Всеволод Можейко не вернулся домой, а сел в проходящий поезд и приехал в Москву…

Мама будущего писателя была сиротой по-настоящему, и ей пришлось перепробовать немало совсем не женских профессий. Её приёмная мать – Елизавета Гавриловна Булычёва – умерла в 1921 году. Марии Михайловне тогда было 16 лет. Она перешла из обычной школы в вечернюю и устроилась работать на фабрику Хаммера, где делали карандаши. Энергичная девушка была хорошей спортсменкой и благодаря этому имела серьёзный приработок – вместе со своими друзьями, в будущем знаменитыми советскими теннисистами, она выступала в качестве спарринг-партнёра на корте и этим самым помогала детям нэпманов приобщиться к спорту. Потом Мария Булычёва поступила в Автодорожный институт и параллельно пошла работать шофёром. Получив диплом инженера-механика, продолжила обучение и поступила в Военную академию химической защиты им. К. Е. Ворошилова. В 1933 году получила звание военного инженера 3-го ранга и была распределена на должность коменданта Шлиссельбургской крепости, в которой в те годы был устроен склад боеприпасов…

Лишь в 1934 году муж и жена воссоединились в Москве, где и родился их сын – будущий учёный и писатель. Из Банковского переулка они переехали в трёхкомнатную квартиру в Сивцевом Вражке. Однако спокойная семейная жизнь продолжалась недолго. Третья карьера Всеволода Можейко оказалась самой успешной – в конце 30-х годов приказом Маленкова он был назначен Главным арбитром СССР. Это назначение изменило его характер, как пишет Кир Булычёв, он «стал московским светским львом, полюбил бега, актрис и теннис в Гаграх». Он увлёкся молодой начинающей артисткой и ушёл из семьи, за которой, слава богу, удалось оставить квартиру. Хотя в одну из трёх комнат подселили сослуживца отца.

Мария же, оставшаяся с пятилетним ребёнком на руках, работала химиком в Институте экспериментальной химии. Довольно быстро она вышла замуж за доброго и талантливого человека – доктора наук Якова Бокиника. Семья была дружной, дядя Яша быстро поладил с юным Игорем. А вскоре у мальчика появилась сестрёнка Наташа. Однако и эта идиллия длилась недолго: началась Великая Отечественная война. Яков Бокиник в первый же её день ушёл в ополчение. Он прошёл весь страшный путь и погиб 8 мая 1945 года, когда его уже ждали домой…

С ужасом Игорь Всеволодович вспоминает эвакуацию:

«Я стараюсь никогда не отражать в прозе собственные воспоминания или переживания. Неловко.

Но одно воспоминание кошмаром возвращается многие годы. И я его воссоздал в повести “Чужая память”.

Состав теплушек долго тащился к Волге, и мы привыкли к его полудневным стоянкам в степи.