Мой ласковый и нежный мент

– Только от тебя зависит, проведем мы эту ночь и всю нашу жизнь вместе или нет. Я, по крайней мере, надеюсь на твой здравый смысл. До меня уже дошло, что нам не прожить друг без друга. И я почти стопроцентно уверен, что ты хочешь этого не меньше, но постоянно находишь тысячу причин, чтобы оттянуть то, что давно должно было случиться.

– Ты предлагаешь мне... выйти за тебя замуж? – едва не потеряла дар речи Людмила. – Но мы так мало знакомы! Я почти ничего о тебе не знаю.

Денис слегка отстранился от нее, заглянул ей в глаза и улыбнулся:

– Ты слабо представляешь, с кем имеешь дело.

Мне кажется, я знаю о тебе столько, что здесь уже клеточек не хватает, – он постучал пальцем себя по лбу, – чтобы вместить всю информацию.

– Ты что ж, собираешь на меня досье? – поразилась Людмила. – Или как это у вас называется?

Выясняешь, не имею ли я порочащих связей и тайного криминального прошлого? Ну как? Нашлись темные пятна в моей биографии?

– Остынь, пожалуйста. – Барсуков, похоже, сконфузился. – Я уже понял, что с тобой, как на минном поле, всегда уши топориком держать надо.

Один неверный шаг – и все, вывешивай кишки на просушку! Никакого досье я па тебя не собираю, мне достаточно того, что о тебе ежедневно рассказывает дед, с которым ты общаешься гораздо чаще и успешнее, чем со мной. Они, похоже, с твоим братом чуть ли не закадычными друзьями стали. И Костя к тебе по-особому относится. Ты еще не видела, какую картину он нарисовал перед отъездом в город.

– Денис вздохнул и еще крепче прижал Людмилу к себе, коснулся ее щеки губами и глухо проговорил:

– Я ведь как ее увидел, у меня в голове словно выключатель щелкнул и свет включился. Е-мое, думаю, что же я тяну?

– По-моему, прежде всего ты тянешь кота за хвост, – рассердилась Людмила, – говори скорее, что там Костя нарисовал?

– Три весьма страшненьких человечка. Стоят под елкой, держатся за руки, и под каждым подпись соответствующая сделана. «Папа, Костя», – он перевел дыхание, – и «Люда». А чуть дальше еще несколько фигурок. Под ними тоже необходимые пояснения: это Слава, дед и кошка Мавра со своим выводком.

По правде сказать, ты самая красивая получилась.

В длинном платье и с бантом в прическе.

– Ну тогда это точно другая Люда, не я! – рассмеялась Людмила. – Чего-чего, но длинных платьев и бантиков никогда не носила. Ошибаешься, Денис Максимович, не меня твой Костя нарисовал.

– Он не просто нарисовал, – упрямо повторил Денис, – но и подписал. Это у него пока лучше получается, чем говорить. И то слава богу, теперь знаем хотя бы, что он хочет. Дед удивляется: сколько ни пытался научить его писать, ничего не получалось, а со Славкой, паршивец, за неделю все буквы выучил. Теперь целыми днями они с дедом письма друг другу пишут.

– Очень ему хочется говорить, Денис. – Людмила впервые назвала Барсукова по имени и удивилась, как легко, оказывается, оно произносится. – И я думаю, что в скором времени он еще надоест нам своей болтовней.

– Нам? – тихо переспросил Барсуков.

– Нам! – Она ласково провела ладонью по его щеке. – Уже щетиной зарос…

– Сущее наказание, а не щетина. – Денис накрыл ее ладонь своей рукой. – Растет прямо с космической скоростью. Как у цыгана. – И прошептал:

– Ты меня накормишь ужином? Или завтраком? – Он опять посмотрел на часы и взмолился:

– Людмила, не дай пропасть с голоду! В восемь я должен уже оперативных дежурных заслушать, а дома хоть шаром покати.

– Я словно знала – наготовила, как на Маланьину свадьбу. Но, как мне кажется, это только на раз позавтракать одному голодному милиционеру.

Или поужинать? – рассмеялась Людмила, распахнула калитку и, пропустив Дениса вперед, спросила:

– Скажи, когда ты последний раз ел?

– Не помню, – пожал он плечами. – Сегодня я у черта на куличках, в Мартыновке был. Познакомился с одним очень занятным гражданином. Может, слышала – Сто-пятнадцать-ведьмедей?.. Он меня и напоить хотел, и накормить, но беседа наша, увы, к дружескому обеду не располагала.

– Выходит, попался стервец? – Людмила остановилась перед входной дверью да так и замерла с ключом в руке. – Давно у меня на него руки чешутся! Хотели на будущей неделе совместно с охотинспекцией побывать в тех краях. По слухам, Сашка и «струей» балуется, а по лету и сапсанами не брезгует. В Эмиратах за хорошего сокола от двадцати до ста тысяч в долларах платят. А Сашка всего по сотне их продает. Желающие есть, покупают. В позапрошлом году на таможне одного турка задержали. Пытался провезти десять сапсанов в коробке из-под телевизора. А отверстия для доступа воздуха сделал маленькие, чтобы в глаза слишком не бросались. Словом, когда открыли ящик, все птицы уже задохнулись. Турка выдворили, а соколов уже не вернешь. И никто этим делом даже заниматься не стал.

– Постой… – Денис взял ее за плечо, развернул лицом к себе. – Турок, говоришь? А ты, случайно, не помнишь, как его звали?

– Можно подумать, мне об этом доложили.

Ашота вызывали, чтобы бумаги подписал, возможно, он помнит. Да и что имя? Выперли его как миленького, под зад коленкой, чтобы неповадно было.